Просто открылись старые раны: 11 важных фильмов про исторические травмы
Фильмы на трудные, но важные темы
27 января во всем мире будут отмечать День памяти жертв холокоста. По этому поводу в Москве пройдет ряд мероприятий: показ документального фильма «Побег из комнаты 18» Даниэля Бреа, концерт с редкой возможностью послушать пьесу «Agnus Dei» петербургского композитора Александра Кнайфеля, спецпоказ киноальманаха «Свидетели» Константина Фама, спецэкскурсия в Еврейском музее и центре толерантности и другие, а Buro 24/7 предлагает устроить свой домашний киномарафон и посмотреть 11 важных фильмов об исторических травмах.
«Битва за Алжир» (1966)
Сложно представить более травматичный для любой страны опыт, чем борьба за независимость: XX век знает много примеров похмелья колониализма, но, кажется, ни одна схватка за национальную свободу не увековечена с таким безжалостным документализмом, как у итальянского режиссера Джилло Понтекорво в «Битве за Алжир». Наследуя опыт неореалистов, Понтекорво снимал преимущественно актеров-непрофессионалов, в том числе лидера Фронта национального освобождения Саади Ясефа, который выступил продюсером картины (а также написал мемуары, послужившие для нее основой).
Двухчасовая «Битва за Алжир» дотошно и по горячим следам показывает несколько эпизодов из освободительной борьбы 1954-го — 1960-х, воспроизводя как пытки, которым французские парашютисты подвергали бунтовщиков из города Алжир, так и ответные меры — например взрывы в веселых французских кафе, которые устраивали женщины-смертницы. Знаменательна тут не только режиссерская бескомпромиссность, но и то, что «Битва за Алжир» стала учебником для военных многих стран, боровшихся в течение последующего полувека с различными партизанскими движениями. Говорят, картину Понтекорво даже показывали в Пентагоне перед вторжением в Ирак. Таким образом, «Битва за Алжир» против авторской воли превратилась в антипартизанское оружие, хотя в 60-е наделала много шуму, была запрещена во Франции и, вероятно, поспособствовала деколонизации в странах третьего мира. Наконец, это лишнее напоминание, что для страны-поработителя освободительные процессы — тоже важная для проговаривания тема.
«Дух улья» (1973)
Первая самостоятельная картина баскского режиссера Виктора Эрисе может показаться аполитичной и даже сказочной. 1940-е, живописно-охристые поля Испании, в небольшом городке девочка Ана (прекрасная актриса Ана Торрент) смотрит фильм «Франкенштейн» 1931 года, проникается сочувствием к загадочному чудовищу и начинает верить в духов. Однако историей о влиянии искусства на детский ум «Дух улья» как раз по политическим причинам и прикидывался: в стране сохранялась франкистская диктатура, хотя, к слову, в год премьеры фильма генерал Франко покинул пост главы правительства. Политическое проникает в утопический детский мир тем самым монстром Франкенштейна, роль которого отведена солдату-республиканцу, укрывающемуся от союзников Франко в сарае неподалеку от дома Аны. Последующие события, приводящие к молчанию девочки, красноречиво описывают бесчеловечность случившейся за тридцать лет до премьеры фильма Гражданской войны и пришедшего с ее окончанием политического режима.
«Ганди» (1982)
Эпичный трехчасовой байопик Махатмы Ганди с Беном Кингсли в главной роли открывается сценой его убийства и охватывает период с 1893 по 1948 год. Полвека ненасильственного сопротивления начинаются с первых шагов Ганди в борьбе за права индийского населения — еще в Южной Африке, где даже зажиточные индусы считались людьми второго, а то и третьего сорта. Немаловажное место в повествовании занимает и бойня в Амритсаре, и голодовки Ганди, и независимость Британской Индии с последующим разделением на Пакистан и Индийский союз. Еще одна печальная страница в истории британской колонии, приведшая к массовому переселению, разрушению семей и чуть ли не гражданской войне между индусами и мусульманами.
Лента британского режиссера и барона Ричарда Аттенборо удостоилась восьми премий «Оскар» (в том числе первой и пока единственной награды для Кингсли), но по сегодняшним меркам выглядит старомодной драмой широких мазков и дружеским похлопыванием по плечу, хоть и пытается осмыслить один из грехов империи. Аскетичный киноязык Аттенборо выдает в ней сугубо британский взгляд, которому свойственно упрощать как индийские, так и британские характеры (в роли уличного хулигана в «Ганди» засветился будущий трехкратный обладатель «Оскара» Дэниэл Дэй-Льюис, недовольному лицу которого уделили буквально пару планов). Также стоит заметить, что вышедший в прошлом году фильм «Дом вице-короля», рассказывающий о том же разделении Индии и снятый режиссером Гуриндер Чадха, оказался все-таки еще более наивным и прямолинейным.
«Акира» (1988)
Японская визуальная культура достигла небывалого мастерства в метафорическом разговоре о незарастающих ранах истории, хотя атомная бомбардировка долгие годы оставалась табуированной темой и проникала в массовую культуру преимущественно через иносказание (для этого оказывалось достаточно называть огромную бомбу любыми словами, кроме «атомная» или «ядерная»). Эту тему мастерски отрефлексировал мангака Кацухико Отомо в манге «Акира» (1982–1990), но его аниме-экранизация собственного произведения едва ли уступает графическому шеститомнику.
2019 год, разрушенная третьей мировой столица Японии превращается в эклектичный мегаполис Нео-Токио, где военные ученые исследуют детей с телекинетическими способностями на случай новой стычки с США и другими державами, а подростки-байкеры бунтуют против всех. Важнее постапокалипсиса и прочего киберпанка тут отношения двух друзей — лидера Канеды и амбициозного, но вечно находящегося в его тени Тэцуо, в котором внезапно открываются разрушительные способности. Помимо правды характеров здесь важен конфликт молодежи с правительством — в послевоенной Японии была популярна критика политиканов: их обвиняли как в действиях, которые привели к бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, так и в отсутствии достаточной помощи пострадавшим и продолжении отношений с США. Впрочем, идею новой надежды для Страны восходящего солнца Отомо придумал уже в последнем томе манги — в культовом и великолепно срежиссированном аниме этот нюанс понятен скорее из контекста.
«Хрусталев, машину!» (1998)
Советский и российский кинематограф часто избегает рефлексии исторических травм, а фигура Сталина и вовсе остается во многом забронзовевшей и защищенной от критики не хуже памятников ЮНЕСКО (см. скандалы вокруг комедии «Смерть Сталина» или посредственного нуара «Дело 44»). Однако под занавес XX века мир сталинской паранойи взялся выписать великий и ужасный Алексей Герман, сын отмеченного Сталинской премией писателя Юрия Германа, поначалу очарованного фигурой вождя. «Хрусталев, машину!» — история низвержения медицинского генерала Кленского (грандиозный Юрий Цурило), списанного пополам с Юрия Германа и собирательного образа жертвы «дела врачей», которому приходится покинуть многокомнатную квартиру и скрываться от властей в последние дни жизни Сталина (того уже разбил паралич).
Привычная для Германа полифония и атмосфера людной коммуналки тут обретает характер босховского ада в декорациях вечной брейгелевской зимы: «Хрусталев» описывает жуткий мир, порожденный больным созданием деспотичного демиурга, роль которого здесь, ясное дело, исполняет практически закадровая фигура Сталина. Неудивительно, что самой жуткой и точной иллюстрацией этой пестуемой озлобленности оказываются не доносы, запустившие процесс против Кленского, а мучительная сцена, когда экс-генерала насилуют деревяшкой зэки. Больше всего Алексея Германа пугал не эффективный менеджер, а люди, потерявшие в результате этих эффектных решений человеческий облик.
«Вальс с Баширом» (2008)
Израильский документалист Ари Фольман, основываясь на воспоминаниях о Ливанской войне 1982 года, снял анимационный фильм про резню в лагере палестинских беженцев. «Вальс с Баширом» отталкивается от кошмара, который преследует армейского товарища Фольмана, который и сам служил в израильской пехоте четверть века назад. Постепенно, как заправский детектив, режиссер восстанавливает жуткую резню, вытесненную из его сознания как травматичное воспоминание. Анимация позволила ему виртуозно смешать факты и атмосферу дурного сна, но вместе с тем «Вальс» не только частная исповедальная история, но и вполне яркая иллюстрация к тому, как национальная память стремится вытеснить неприятные страницы истории. Ливанская кампания и убийства беженцев в лагерях Сабра и Шатила — лишь яркий фрагмент в долгой конфронтации Израиля и Палестины, которая наверняка знает и не менее болезненные случаи.
«Акт убийства» (2012)
Документальный фильм Джошуа Оппенхаймера и Кристин Синн стал одной из самых резонансных работ начала 2010-х: мало кого оставила равнодушным история массовых репрессий коммунистов в Индонезии 1965–1966 годов, рассказанная убийцами без стеснения и даже с упоением. Камера Оппенхаймера следует за Анваром Конго, который охотно вспоминает и даже разыгрывает при помощи товарищей некоторые убийства, но со временем его, кажется, настигает осознание сделанного. Через два года Оппенхаймер выпустил «сиквел» — «Взгляд тишины», который уже дает слово жертвам и их детям, которые стараются не вспоминать те ужасные годы и продолжают спокойно жить на одной улице с теми, кто мучил и убивал их родных. Оппенхаймера обвиняли в эксплуатации темы и издевательствах над пожилыми людьми, которым было тяжело вспоминать кошмары полувековой давности, но подобные разговоры, пожалуй, сопровождают извлечение из архивов всех исторических трагедий.
«Шрам» (2014)
Немецкий режиссер турецкого происхождения Фатих Акин прославился небольшими и зачастую оптимистичными драмами про многонациональные районы немецких городов, но, разменяв четвертый десяток, решил взяться за тему по-настоящему крупную, а для своей фильмографии — попросту исполинскую. Геноцид армян 1915–1923 годов до сих пор остается зияющей раной и для Армении, и для Турции, которая геноцид не признает, — и фильм, вышедший практически к столетию трагедии, важен скорее не как художественное произведение, но как поступок. Мастер строчных букв и ироничных зарисовок из городского быта, Акин снял кино, в котором, кажется, все написано с большой литеры, а похождения армянина Назарета (Тахар Рахим), избежавшего расстрела, напоминают помесь Библии с «Одиссеей» — настолько режиссер проникся ответственностью и духом трагедии. Тема, конечно, частично защитила «Шрам» от критики, но если все-таки разделять трагедию и фильм о ней, как и полагается делать с художественными произведениями, то персонажи Акина едва ли не впервые в его карьере так и не превратились в живых людей, что лишь подчеркивает опять-таки непривычная для режиссера патетика.
«Боковой ветер» (2014)
Еще одна темная страница советской истории — июньская депортация 1941 года, коснувшаяся преимущественно (но не только) жителей Прибалтики. Лента основана на письмах эстонки Эрны (Лаура Петерсон) и описывает быт молодой женщины в Сибири вместе с теми, кого оторвали от семей и насильно увезли за многие километры (кого-то в тюрьму, кого-то — на лесоповал). Дебютный черно-белый фильм эстонского режиссера Мартти Хелде примечателен не только мало отрефлексированным в постсоветской культуре историческим моментом, но и эстетическим решением — в «Боковом ветре» кино смешивается со скульптурой. Пока за кадром голос артистки Петерсон читает очередное письмо Эрны, камера скользит по лицам людей, застывшим в обыденных позах, но время и повод их изображения рифмуется с позами памятников и скульптурных ансамблей. Как и Акину, Хелде не удается избежать излишней мелодраматичности и длиннот, но кино все равно остается прелюбопытным — во многом, конечно, благодаря форме.
«Эва не спит» (2015)
В разговоре об исторических травмах и их отображении в кино нельзя обойти вниманием и Латинскую Америку, тем более, что земляк Че Гевары режиссер Пабло Агеро снял еще один ночной кошмар по мотивам реальных событий. В 1952 году умирает Эва Перон, экс-актриса, первая леди Аргентины и жена президента Хуано Перона, после чего страна погружается в хаос военных переворотов и очереди из диктаторов. «Эва не спит» строится на конспирологическом предположении, что все это проклятье Эвы Перон, которая даже после смерти умудрялась очаровывать мужчин, особенно — в военной форме. Агеро описывает период с 1952 по 1974-й, демонстрируя набор эффектных, телесных и мистических новелл, в которых персонажи Гаэля Гарсии Берналя, Дени Лавана и других менее известных артистов подпадают под обаяние «проклятой суки», которая у Агеро становится синонимом власти и безумия на политической почве. Хорошее напоминание, что со смертью некоторых исторических фигур их влияние не пропадает бесследно, а может, даже и набирает силу.
«Сын Саула» (2015)
Еще один эффектный режиссерский дебют: венгерский режиссер Ласло Немеша снял историю про холокост, рассказанную изнутри концлагеря Аушвиц-Биркенау. 1944 год, заключенный Саул (фактурный непрофессионал Геза Рериг) вступил в зондеркоманду в надежде чуть улучшить жизненные условия, за это каждый день ему приходится вычищать газовые камеры и расстрельные поляны. Быт шестеренки ада нарушает смерть мальчика от рук нацистского врача — Саул признает в нем, возможно ошибочно, своего сына и решает похоронить тело по всем еврейским традициям. Ради этого он вписывается в зреющий бунт, который, как известно из истории, оперативно подавят.
Однако фильм Немеша, снятый в «квадратном» соотношении сторон 4:3, гонится не за ярким сюжетом времен Второй мировой — его больше интересует взгляд на лагерь изнутри и поиск в этих останках гуманности чего-то человеческого. Большую часть экрана закрывает спина Саула, расфокус не позволяет разглядеть большинство многократно описанных ужасов, но в этой предсмертной духоте рождается надежда и стремление вернуть какие-то ритуалы из прошлой жизни. Годы спустя Немеш не только будто бы воссоздает атмосферу кошмара, но и находит в ней проблески надежды.
