Экономика, этика, конкуренция, самоцензура: BURO. разговаривает с комиссаром молодежной биеннале Алексеем Новоселовым
На этой неделе открывается 7-я Московская международная биеннале молодого искусства. Начальник выставочного отдела ММСИ Алексей Новоселов получил комиссарское звание биеннале перед пандемией, которая внесла большие коррективы в ее структуру и даты проведения. Накануне первого вернисажа Новоселов в разговоре с BURO. вспоминает, как удалось справиться со всеми ковид-сложностями, объясняет, что такое site-specific art, поясняет отношения с госбюджетом и развенчивает миф об элитарности работы в художественной среде.
Молодежная биеннале открывается четырьмя site-specific-проектами на фасадах Музея Москвы. Что это вообще за вид искусства такой?
Это важная история для города, потому что, по сути, Москва знакома больше со стрит-артом и граффити. Site-specific — это работа художника с пространственными составляющими, архитектурой, локацией, функционалом и т. д.
Я посмотрел рендеры и все же не могу их отличить от уличного искусства.
Можно сказать, что сайт-специфичность тоже присуща стрит-арту в какой-то степени, но здесь идет точечная работа с пространственно-ориентированными вещами для фасадов Музея Москвы. То есть проработаны детали вплоть до того, как вписаться в каждое из окошек. Например, Алиса Омельянцева обтягивает серебряной пленкой один из фасадов музея, для нее была очень важна проработка объемов, которые между собой соединяются и дают определенное преломление света. Или работа Игоря Самолета — она очень четко вписана в колоннаду.
Музей Москвы — основная площадка биеннале?
Да, но не просто площадка, а партнер основного проекта. Теперь, когда биеннале идет три месяца и включает в себя огромное количество выставок, Музей Москвы становится ключевой точкой, объединяющей все наши активности. Во дворе музея архитектурное бюро «Хвоя» (Санкт-Петербург) спроектировало информационный павильон, куда сможет прийти любой зритель и понять, что биеннале — это огромное количество площадок и отдельных событий в городе.
Как правило, основной проект биеннале посвящен той или иной теме, но вашу я не считал или пропустил.
Все правильно, темы в этом году нет. В основе биеннале этого года конкурс для кураторов, результаты которого мы покажем в ноябре. Кураторы сами задавали темы, потому как им странно работать с уже заданными. По сути, основной проект — три кураторские выставки, включающие работы более 70 художников. Объединить их одной темой сложно. Но если продолжить отвечать на твой вопрос про тему — да, она не была задана, но в какой-то момент появилась, например, в конкурсе для художников. В проектах на фасадах Музея Москвы есть общая линия, связанная с размышлениями каждого художника о том, в каких условиях находится современный человек в цифровом мире. Мы эту концепцию никак не фиксируем, но зритель, скорее всего, ее для себя выделит.
Давай вспомним недавний скандал вокруг проекта «Немосква» с его кураторской школой и поговорим вообще о том…
Будут ли у нас скандалы?
А предсказываешь?
Ну как-то в этом направлении предсказаниями заниматься не очень хочется…
Не боишься, что ты кого-то из художников или кураторов не дослушал, как не дослушала Алиса Прудникова?
Я не берусь судить другие проекты, но у нас довольно высокие риски изначально. Велась сложная коммуникация с участниками из-за сжатых сроков. Задача биеннале — быть внимательным ко всем. Но тот факт, что сейчас кураторам и художникам приходится перепридумывать свои проекты под новый формат, создает сложности. Не все кураторы сразу согласились. Мы даже переживали, что кто-то из них решит не участвовать в проекте. Но к нашей радости, все, неделю подумав, согласились переработать концепции.
Новая этика в современном искусстве — какая она?
Скорее происходит смещение градуса, а не прямое введение каких-то новых этических норм. Это не вопрос контента и идей. Если ориентироваться на поданные заявки, то можно отметить, что проблема экологии, например, доминировала даже больше, чем мы ожидали. Но это не показатель изменений. Новая этика — это больше вопросы, связанные с коммуникацией внутри проектов, а не самими идеями. Например тема, связанная с базовым доходом или гонорарами художников, встает острее, чем содержательная часть самих проектов.
То есть сперва молодые художники говорят о бабках, а потом уже показывают, что за них готовы показать?
Не совсем так, но внимание к процессам дохода в художественной сфере сейчас актуально. В прошлом году на биеннале Whitney была интересная история с привлечением объединения WAGE (Working Artists and the Greater Economy) для защиты гонорарной и юридической составляющей по участию художников в проекте — и, как результат, установка суммы гонорара в 1500 долларов. Биеннале в Венеции не платит гонораров художникам, например, а Биеннале в Осло держит ставку около 3000 долларов. Везде ситуация очень разная.
А вы?
У биеннале изначально в правилах подачи заявки написано, что гонорары у художников отсутствуют — это та вещь, о которой мы предупреждаем сразу, это написано в правилах. Сейчас, учитывая пандемию, мы проработали ряд механизмов материальной поддержки участников. Это разные формы: внутренние гранты, больший акцент на производстве работ, какие-то минимальные гонорары при непосредственном включении художника в процесс. То есть находим различные элементы поддержки в рамках заданных условий.
А как вообще складывается экономика молодежной биеннале?
Из базового государственного бюджета — это основа проекта, которая позволяет ему существовать и состоятся. Все остальное — возможность улучшить проект, развить его, расширить — привлеченные спонсорские средства. Они в идеале представляют около 40 процентов от общего бюджета, и это хорошая цифра.
То, что базовый донор биеннале — государство, связывает ли руки? Например, вы не можете показывать какое-то остросоциальное искусство.
Нет, учредители не вмешиваются в контентную часть, все формируют организаторы, экспертный совет, кураторы, профессиональное сообщество.
Профессиональное сообщество не смотрит с оглядкой на государство?
Самоцензура? Это явление очень сложно определить. Я этого лично не замечаю. По крайне мере в этом проекте точно.
Интерес государства поддерживать и контролировать художественную жизнь понятен. А какие вопросы решает большой бизнес вроде НОВАТЭКа или «Сибура», оказывая помощь в организации больших проектов современного искусства?
Нужно выделить некоммерческие фонды, которые созданы, чтобы поддерживать культуру. Наш многолетний партнер в этом году остается с проектом, это Фонд Михаила Прохорова. Думаю, не нужно объяснять, почему они с нами: мы на генетическом уровне совпадаем.
У компании «Сибур», которая неоднократно поддерживала биеннале, есть специальное направление, связанное с поддержкой некоммерческих инициатив, — «Формула хороших дел». Важно, что такие крупные компании делают подобные подразделения. У них сразу выделяется собственная команда, которая занимается не только бизнесом, а расширением культурных взаимодействий. И с ними гораздо легче и комфортнее общаться, потому что говоришь на понятном языке с людьми, которые знают тему.
В этом году наш специальный партнер — Дом Gucci, и это очень здорово, когда бренд, известный коллаборациями с крупнейшими институциями по всему миру, поддерживает творческие проекты на локальном уровне. Помимо прямой поддержки Биеннале будет представлен специальный диджитал арт-проект с молодой художницей Полиной Осиповой, которая уже работала с Gucci на глобальном уровне.
Расскажи про ярмарку молодого искусства blazar, с которой вы коллабитесь в рамках биеннале.
Это новый проект, и я считаю, что необходим для развития не только арт-рынка, но и конкретно молодого искусства. Многие задают вопрос: «Почему биеннале, некоммерческая институция, сотрудничает с коммерческим проектом, который в основе своей связан с рынком?» Я отвечаю, что мы все равно находимся в части одного процесса, и, занимаясь поддержкой художника, нельзя не понимать, что его присутствие на рынке, возможность зарабатывать своей профессией на жизнь — важная составляющая. У биеннале нет задачи брать на себя функции коммерческой институции, но находить такие партнерские соприкосновения в плане экспертизы — есть. Мы понимаем, что за счет нашей рекомендации художник попадает на ярмарку и таким образом расширит свои возможности, появится в частных и музейных коллекциях.
Комиссар биеннале — звучит очень по-военному. Чем ты еще занят?
Комиссар — это такой руководитель фабрики, производства. Нужно держать под контролем все процессы, отвечать за них, вовлекать в проект как можно больше участников, выстраивать коммуникацию. Объемы варьируются от каких-то кажущихся незначительными задач — составления договоров, смет — и заканчивая взаимодействиями с кураторами, обсуждением проектов, их общего направления. Сложно определяемая в деталях профессиональная позиция.
Очень много выставок и ярмарок открывается в сентябре: Cosmoscow, ваша биеннале, триеннале Garage. Вы, кстати, биеннале и триеннале, в каких отношениях?
У нас нет прямой конкуренции, мы находимся на связи, координируем даты, держим друг друга в курсе базовых вещей и понимаем, что работаем для одного зрителя. Необязательно создавать плотные партнерские истории, достаточно внимательно относиться к работе каждого.
Нет борьбы за зрителя?
Наоборот, есть желание это каким-то образом соединять и давать аудитории правильное осмысление процесса. Все путают Московскую биеннале с молодежной, уральскую — с ними двумя, а триеннале — с биеннале. Это все, конечно, общая проблема, и нам всем важно выстраивать четкую коммуникацию. Существовать, не закрывшись по разным комнатам, а понимать, что находимся в одном пространстве.
Современное искусство сейчас все еще такое же модное и светское или блеск облупился и среда стала более осмысленной?
Вырос уровень профессионализма. Это связано с серьезными изменениями в образовательной системе, арт-процесс стал осмысленнее. Мы получаем гораздо больше профессионалов — не только художников и кураторов, но и арт-менеджеров. Поэтому мы действительно выходим на правильный профессиональный уровень.
Ну с профессионалами все понятно, а с дилетантами?
Меньше стали проявляться. Элитарная составляющая, которая какое-то количество времени назад была присуща довольно узкому профессиональному сообществу, сейчас кажется чем-то неестественным. Теперь наша профессия становится более органичной, обретая корректное понимание того, как искусство на международном уровне функционирует и развивается.
Статьи по теме
Подборка Buro 24/7
