«Спасибо, Александр Григорьевич, что сплотили нас. И до свидания». События в Беларуси глазами локальных дизайнеров и визажистки, делавшей макияж Светлане Тихановской

О выборах

Мы заранее знали, что выборы не будут честными, но, когда начались досрочные выборы и прозвучали первые результаты, это все равно оказалось почти шоком.

На своем участке в здании школы я встретила знакомую, которая была наблюдателем и доверенным лицом одного из кандидатов. Она улыбалась и была оптимистично настроена. Вечером, когда мы пришли узнать результаты, из школы вышли сам кандидат Андрей Дмитриев, наша знакомая и представитель еще одного кандидата. Они взволнованно и эмоционально рассказали о том, что видели, как много людей проголосовало за Тихановскую, как много бюллетеней было сложено гармошкой, когда их высыпали из урны (один из способов избежать нечестного подсчета — складывание гармошкой бюллетеня за Тихановскую), и как их отстранили от наблюдения и вдруг появились толстые стопки за Лукашенко и тонкие за Тихановскую. Я сняла их рассказ на телефон.

О протестах

Мы не ожидали, что протесты начнутся прямо вечером после выборов. Люди начали стекаться к стеле. Я живу недалеко, и хотя вид на стелу закрыт зданием, я видела поток людей, и он впечатлял. Было уже темно, улица под моими окнами была полна машин, все сигналили. Потом со стороны стелы начали раздаваться звуки взрывов, мы видели клубы дыма, колонны автозаков и другой техники. Весь центр был перекрыт, подъезды к нему заблокированы. Мои дочери оказались за зоной протестных действий, им пришлось добираться домой пешком, несколько раз они были в опасности, несколько раз убегали от ОМОНа. В первый же день было понятно, что протестное движение серьезное и оно будет нарастать. Остановилась работа и бытовая жизнь, проезд по центру стал затруднен. Протесты перекинулись и в спальные районы.

Без интернета было сложно. Можно было получить информацию только из дома, медленно, со сбоями. Но информация все равно доходила: те, кто оставался дома, звонили и рассказывали, что происходит, или присылали СМС со свежими новостями.

О насилии со стороны силовиков

Моей семье и друзьям повезло, но, естественно, в моем кругу есть пострадавшие. Друзья и сослуживцы моей дочери, друзья моих друзей. Есть тот, кому не хватило места в автозаке при транспортировке в другой город, и его отпустили. Почти не били. Есть человек, которого просто вытащили из бара. Я слышала совершенно жуткие истории, например рассказ о том, что тех, кто терял сознание, выносили в два разных помещения. Одних приводили в чувство, в том числе побоями, другие же не возвращались. Я не могу проверить в это, но у меня и нет оснований не верить.

О работе

Дизайнерам было непросто в связи с коронавирусом, сейчас ситуация еще больше усугубилась. Моя команда, как и многие мои коллеги и знакомые, не работала. Магазин не закрывался, но посетителей не было да и не могло быть в эти дни. Мы не могли нормально зайти в инстаграм и не постим ничего. Несколько дней назад возле магазина проходили многочисленные митинги, так как в соседнем здании расположен один из гостелеканалов. Мы приглашали митингующих, в том числе и в чатах, зайти, охладиться (была жара), выпить воды, кофе, воспользоваться туалетом. Все происходящее однозначно отразится в моем творчестве, я уже сделала кое-что, но пока не могу об этом говорить.

О будущем

Конечно, мы в курсе, как нас поддерживают в России и во всем мире. Мы по мере возможностей следим за этим. Когда видишь, как во всем мире люди поддерживают нас, становится немного легче быть внутри.

То, что сделал Лукашенко за весь срок у власти и особенно в последние две недели, ни забыть, ни простить невозможно. Убийство, пытки, изнасилования… — этому нет и не может быть прощения.

Невозможно сейчас предсказать, чем все закончится. Белорусы сильно изменились, превратились в гражданское общество и сформировались как нация. Наши протесты мирные и культурные. Не разбито ни одной витрины, шествия соблюдают ПДД, переходят улицы только на зеленый. После митингов все убирают за собой мусор, и на площадях не остается ни бумажки, ни бутылки. Все стараются помочь друг другу. На митингах и шествиях всем хватает воды и еды. Такой народ заслуживает достойной жизни. Мы проживаем Историю прямо сейчас, и уже понятно, что эти события войдут в учебники. Хотелось бы, чтобы в них они были представлены беспристрастно и правдиво.

Куда бы мы ни пошли за правдой и справедливостью, как бы тщательно, до самой запятой по букве закона мы не оформляли все жалобы и претензии, государству все равно. Нас, граждан Беларуси, для Лукашенко не существует. Наши голоса — пустота. Мы ноль, ничто. Представьте, насколько сильно мы устали от жестокости, хамства, беззакония, постоянного страха, что всей страной проголосовали за домохозяйку, которая даже не планировала выдвигаться на пост президента?

Перед выборами ни я, ни моя семья, ни друзья не испытывали иллюзий. Ощущение было, что мы вышли на честный рукопашный бой, а против нас выставили пулеметы.

Но рекордное количество людей на митингах в поддержку Тихановской, тысячи людей с белыми браслетами на улицах, альтернативная платформа по подсчету голосов давали чувство, что ты не один, что есть надежда. И это придавало сил.

О выборах

На моем участке голоса подсчитали честно. Председатель избирательной комиссии — директор школы № 44 — был настолько добр, что даже предоставил копию протокола независимому наблюдателю — коллеге моего брата. С ощутимым отрывом на участке 25 города Витебска победила Тихановская: 672 голоса за Тихановскую против 364 за Лукашенко. Однако спустя день директор поплатился за свою честность — по интернету разлетелась чудовищная аудиозапись о том, как глава Октябрьского района Витебска заставлял его подписать подложный протокол с измененными цифрами.

Ни одно уголовное дело по факту фальсификации так и не было возбуждено. Глава района по-прежнему на своем месте. А вот директору угрожают, что его 6-летнюю дочь не возьмут ни в одну школу.

О протестах

Все началось стремительно. Уже вечером 9 августа в мирных безоружных людей стали кидать светошумовыми гранатами, обстреливать резиновыми пулями. А в последующие дни ночных протестов я просто испугалась. Мне было очень страшно.

Протестное движение набирает обороты. На ежедневные митинги к облисполкому мы ходим как на работу — каждый день. Эйфория от чувства единения и сплоченности сменяется страхом. Сейчас у руля стоит узурпатор, который напрямую говорит, что власть он не отдаст, что для перевыборов мы должны его убить («Пока вы меня не убьете, других выборов не будет» — прямая цитата из его обращения к бастующим работникам МЗКТ). Каждый день я боюсь, что распоряжения Лукашенко запустят новый виток насилия над нами. Каждый день я думаю о беспрецедентной жестокости омоновцев по отношению к задержанным. Мой однокурсник долгое время числился пропавшим без вести. Слава богу, нашелся недавно живым в больнице. Избит до полусмерти, но шанс на восстановление есть.

Пытки и чудовищные травмы, которые получают мирные безоружные люди в ИВС, омрачают радость от того, что мои соотечественники — невероятные. Предлагать на митингах друг другу воду, бутерброды, тщательно убирать за собой, разуваться перед тем, как вставать на скамейку, заботиться друг о друге, уходить с места протеста, не оставляя ни фантика. Какая еще нация так протестует?

Об отключении интернета и доступе к информации

В день выборов с 11 часов мой телефон не подгружал вообще ничего. К вечеру удалось найти рабочий VPN. Кое-как запустился только телеграм и только через Wi-Fi. Мобильный интернет отсутствовал совершенно, не помогал и VPN. Поэтому мы собирались по трое-четверо в квартире и читали вслух новости. Потом звонили родителям и друзьям. Предупреждали по СМС друзей-минчан о местах столкновений с ОМОНом. Телевизор смотреть было невыносимо. Пока людей расстреливали в спины и сотнями увозили в автозаках, государственные СМИ писали об урожае, празднике медового спаса и о победе Лукашенко на выборах.

О работе

Мы не закрывались, но и работой это назвать трудно. Никто из нас не может нормально жить. Кто-нибудь постоянно отлучается на протестную акцию или в цепь солидарности. Мы с мужем не препятствуем и присоединяемся сами.

Чем бы ни закончилась сложившаяся ситуация, она отразится на всех сферах. Беларусь никогда не славилась ни крепкой экономикой, ни стабильной валютой. Мы ждем глубокий кризис, который, несомненно, затронет и дизайнеров.

О выборах

До этого лета я не особенно интересовалась политикой. Однако в этом году активно начала вникать в происходящее и с самого начала следила за предвыборной кампанией нескольких кандидатов, в том числе Бабарико и Цепкало. Также я ходила на митинги, организованные объединенными штабами, подписалась на несколько телеграм-каналов, чтобы быть в курсе всех актуальных новостей. Мы очень надеялись и были воодушевлены, казалось, каждый может повлиять на исход выборов и перемены. Как и многие другие беларусы, я надела белый браслет. Мы с гордостью ходили с ними и махали друг другу. Все надеялись на лучшее, хотя в глубине души я подозревала, что все будет как обычно.

В день выборов я приехала в мой родной Витебск голосовать, ничего особенного не происходило, но я ужасно волновалась. В интернете было немало фото кабинок без шторок, новостей о многочисленных нарушениях, писали о том, что людям с белым браслетом подсовывают испорченные бланки и не дают сфотографировать бюллетень (их люди снимали, чтобы выложить на независимую платформу подсчета голосов). Но все опасения были напрасными: на моем участке ни испорченных бюллетеней, ни запретов на фото не было.

О протестах

Я бы не назвала происходящее протестным движением, это стихийная ситуация. Людей обманули, отключили интернет, как тут не выйти?! Мы устали от бессилия, вранья, фальсификаций, наши голоса просто выбросили! А отсутствие интернета — это уже просто мракобесие.

В ночь первых протестов я ехала в поезде обратно в Гродно (это 13 часов пути), интернета по-прежнему не было, чувствовалось напряжение, мрак от всего происходящего и давящая неизвестность. Многим друзьям и знакомым я написала СМС с расспросами. Отвечали, что вышли все, на улицах огромное количество людей, люди не довольны результатов выборов. Все были безоружные, но очень смелые.

В Гродно не было протестов такого масштаба, как в Минске, все боялись. 10 августа перекрыли центр и приказали магазинам закрыться до 17:00. Я вышла из офиса в 18:30, кругом силовики в шлемах и с оружием, очень мало людей, никто не улыбается, очень тихо и как-то удушающе. После 7 вечера силовики всех хватали, задержанных, как нам позже стало известно, избивали и пытали. Органы объявили негласный комендантский час (о котором забыли рассказать, про это вообще никто не знал).

В Гродно за эти дни задержали около 900 человек. Хватали всех подряд: протестующих, автомобилистов, кто сигналил в поддержку, людей, которые просто ехали с работы, вышли в магазин и т. д.

Об отключении интернета и информации

Все говорили, что не будет интернета, но я не восприняла эту информацию всерьез, надеялась, что это неправда, что отключение продлиться не более пары часов. Я ошибалась: интернета не было два дня. 9 августа с 14:00 его отключили, и мы перестали понимать, что происходит в стране. Это раздражало и нагнетало обстановку. Ходили слухи, что его не будет всю неделю, а знакомые из органов шутили, что его не будет до зимы!

VPN TunnelBear, который все скачали, пока интернет еще был, оказался нерабочим вариантом, его тоже блокировали. Программисты говорили, что блокировка идет на очень глубоком уровне. Другую программу — Psiphon — мне удалось скачать только под конец этих двух дней неопределенности и ада.

Все это время работали только два новостных портала, Onliner.by и Tut.by, и то с перебоями. 9 августа я заходила туда каждые пять минут и нервничала от того, насколько медленно обновлялась информация. Было понятно, что люди вышли, потом — что по ним начали стрелять. Постоянный страх, беспомощность, паника. Телевидение у нас мертвое, его никто не смотрит, ожидать от него чего-то особенного не приходится. Когда в Окрестино пытали людей, по телевизору показывали уборочную и медовый спас. В офисе мы постоянно слушаем радио «Минск», с понедельника 10 августа до пятницы 14 августа не было ни одной новости про Беларусь, кроме погоды. Это было очень обидно и неприятно.

Теперь Денису грозит лишение прав от трех месяцев до двух лет и уголовная статья при повторном участии в несанкционированном митинге с лишением свободы до трех лет. Его не били, обращались с ним нормально, потому что он был задержан днем, около 16:20, а тех, кого хватали ночью, избивали по полной. Четыре следователя как один спрашивали, сколько ему заплатили. Им непонятно, что мы обычные люди, нам просто надоел режим.

Среди раненых светошумовыми гранатами есть девушка Лера, которая работала у меня несколько раз на показах моделью, она также дизайнер свадебных платьев.

Она даже не участвовала в протестах, а просто ехала в своем авто, когда в него влетела граната. Если бы не линзы, она лишалась бы зрения.

О работе

Когда не было интернета, мы не могли связаться с клиентками, которые уже оплатили заказы. 10 и 11 августа мы работали на автомате: дошивали принятые заказы и не понимали, как работать дальше. Когда появился интернет, мы выложили пост в поддержку всех белорусов, а после того как узнали о пытках, избиениях людей, мы поняли, что публиковать какой-либо развлекательный контент мы точно не сможем.

На данный момент мы продолжаем отшивать частные заказы.

Уверена, что в ближайшее время в нашей стране будет хорошо продаваться одежда белых и красных цветов. Я хочу сшить капсулу и перечислять средства от ее продаж в фонд помощи пострадавшим белорусам. Еще есть мысль снять видеоролик на тему происходящего. Если у меня хвалит сил. События этих дней потрясли меня, каждую ночь мне снятся кошмары, а днем работать получается с трудом.

О коронавирусе

Обстановка до выборов была достаточно напряженной, потому что COVID-19 сделал свое дело. Люди не понимали риторику власти, которая была (да и есть) откровенно хамской. Наш президент (сейчас мы называем его уже бывшим) оказался ковид-диссидентом, всячески обесценивал старания людей, врачей и бизнеса, стало окончательно понятно, что поддержки ждать не стоит, ну и дальше — окончательное разочарование, тотальное. А ведь это был шанс для Лукашенко проявить себя молодцом. Но он показал себя с наихудшей стороны и только настроил людей против себя.

О выборах

Все мои преподаватели сидели в избирательной комиссии. Я узнавала каждую свою учительницу, и каждая узнавала меня. Выдавая бюллетени, они опускали глаза.

Меня саму в члены комиссии не выбрали, как и тысячи других людей. В наблюдатели я не пошла, но собирала контент для групп в телеграме, освещающих действия наблюдателей, и всячески рассказывала о процессе в инстаграме. Информация про работу комиссий не была закрытой, любой наблюдатель (которых, к слову, не допустили даже в школы) мог рассказать, что явка завышается на досрочном голосовании в 2,5–3 раза, в основной день — множество нарушений, на многих участках отсутствовали шторки в кабинках, не стояли подписи с обратной стороны бюллетеней, были проставлены точки в графах за Лукашенко.

О протестах

Есть такое хорошее белорусское слово — «абурэнне». Мне кажется, оно более емко звучит, чем «возмущение». Такой была моя реакция. Я вышла со всеми на улицы, но в самый эпицентр не полезла, параллельно помогала собирать информацию с участков по только завершившимся выборам.

Я с самого начала воспринимала все серьезно: сотни человек пострадали, тысячи были задержаны. Я не могу оставаться равнодушной к такому насилию в отношении мирных людей, возмущенных всем этим беспределом.

Мне повезло, все мои близкие целы. Но Минск такой крохотный: все эти пострадавшие люди — в двух рукопожатиях от меня. Кто-то чей-то друг, брат, сын, знакомый.

О работе с Тихановской, Цепкало и Колесниковой

Они все невероятные. Мария — сильная, смелая, убежденная в том, что творит справедливость. Она пробивная, активная, но при этом по-европейски гибкая: прожив 12 лет в Германии, она не может иначе. При этом она человек искусства, очень внимательный к другим людям, помогающий и вдумчивый.

Вероника — топ-менеджерка Microsoft, прекрасный корпоративный работник, жена дипломата, отличная мать и жена. Сильная, образованная, с мощной риторикой. В интернете в первые пару дней ее даже прозвали Кхалиси (смеется).

Светлана — пример того, какие чудеса случаются, если в человека верить, если его поддерживать. Сначала скромная и тихая, к концу нашего короткого знакомства она была уже совсем другой. Ее присутствие в кампании — демонстрация того сексистского, уничижительного отношения к женщине, которое позволяет себе наш президент (бывший) и которое в итоге обернулось против него же. Он просто не посчитал ее конкуренткой, а в итоге именно Светлана своим образом сплотила нацию.

Сейчас я не работаю: не могу думать ни о чем другом, кроме того, что происходит в стране. Все будет после. Может к середине недели продам несколько сертификатов, но в эти дни всем не до красоты. В основном хожу поддерживать заводчан на митингах.

О протестах в искусстве

Я наблюдаю за тем, что делают художники Беларуси, и как начинающий куратор и арт-менеджер я с радостью сделаю огромную прекрасную выставку про наше самосознание, нашу общую боль и победу, которая, на мой взгляд, не за горами. Надо думать, смотреть, рассуждать, наблюдать за настроениями в народе. Языком искусства получится сказать все, я уверена.

О будущем

Я знаю о митингах в нашу поддержку в разных странах, это прекрасно. Спасибо огромное тем, кто неравнодушен и занимается их организацией и координацией.

Я также знаю, что наши новости часто искажаются и проходят через фильтр белорусских и российских пропагандистских машин — это меня уже не расстраивает, я воспринимаю это как данность. Иногда немного злюсь.

Я всю жизнь жила при Лукашенко, но в моем разуме он никогда не занимал никакого места. Ни в 1996-м, ни после мои родители не поддерживали его — я, видимо, переняла это. Перед каждыми выборами я изучала программы кандидатов и всегда голосовала, но никогда не отдавала свой голос ему.

Какое-то время я не следила за политикой вообще и уж тем более никогда не следила так, как сейчас. А сейчас это просто: Лукашенко — преступник, тиран, абьюзер, который держит в заложниках целую страну. Это старый, немощный человек с протухшим, неактуальным мышлением, который остается у власти только благодаря своим силовикам, хватается за власть теми самыми синими пальцами, которые он не может разжать вот уже который год.