Писательница Оливия Суджич — о новых технологиях, которые не могут заменить человеческое прикосновение

Я была уверена, что буду счастлива встретить родителей на пороге моего дома, когда на 60-й день изоляции пошла за маской и латексными перчатками. Но увидеть их лично (пусть и на расстоянии) впервые за столь долгое время было для меня шоком. Я смогла вести себя нормально ровно до тех пор, пока за ними не закрылась дверь. В тот момент я расплакалась. Что я имею в виду под нормой? Реальность и поведение, которые я считала нормальными 60 дней назад, стали совершенно иными. Внезапно все, к чему я привыкла, казалось сумасшествием — невозможность прикоснуться, зайти в дом, заботиться друг о друге, как во время любого другого кризиса. Мне было легче, когда я находилась в коконе дома и не думала о близости, а родители были на другом конце Лондона.

Резкий, физический шок от их присутствия напомнил мне о том, насколько бедны альтернативные технологии, а также заставил беспокоиться о том, от чего мы стали зависимы (от камеры наблюдения) и что стало для нас нормой. После этой встречи я также задумалась, насколько полезны некоторые из моих способов борьбы с пандемией. Многие мои друзья, какими бы экстравертами они ни были, теперь признают, что, глядя на людей на экране, они чувствуют себя более одинокими и стали бояться звонков в Zoom «как чумы» — это выражение мы теперь очень хорошо понимаем. «Когда вы видите кого-то лично, вы „являетесь“ энергией, тогда как на экране вы должны „создавать“ ее», — сказал мне один знакомый.

Мне было приятно это услышать, а также прочесть комментарий профессора Стэнфордского университета Джереми Бейленсона, который изучает перевод отношений в киберпространство. Вот, что он пишет по поводу нынешней ситуации в Financial Times: «Большинству из нас непривычно смотреть на увеличенные лица на экране в течение нескольких часов подряд. Это может быть утомительно, так как требует от нас активно задействовать мозг, например, как во время изучения нового языка».

«КОГДА ВЫ ВИДИТЕ КОГО-ТО ЛИЧНО, ВЫ „ЯВЛЯЕТЕСЬ“ ЭНЕРГИЕЙ, ТОГДА КАК НА ЭКРАНЕ ВЫ ДОЛЖНЫ „СОЗДАВАТЬ“ ЕЕ»

Я стала искать людей, которые чувствуют то же самое. И для меня стало утешением, что кто-то разделяет мое отчуждение. Как пишет самоизолирующаяся в одиночестве Меган Нолан в журнале The New Statesman: «До сих пор я принимала эти несовершенные взаимодействия как „лучше, чем ничего“, но теперь начинаю сильно в этом сомневаться. Сейчас я подозреваю, что такое неполноценное приближение к чему-то настолько глубокому и фундаментально необходимому, как человеческие отношения, может в конечном итоге быть более удручающим, чем полное отсутствие такого опыта».

Могут быть и утешительные способы симулировать нормальность с помощью технологий. Как, например, когда Коннелл засыпает, пока Марианна работает по Skype в экранизации романа «Нормальные люди». Даже мягкое, тихое присутствие (менее утомительное) или попытки оставаться на связи виртуально не могут восполнить недостаток реального физического прикосновения, который многие из нас испытывают 24/7. Я давно знала о взаимосвязи физического контакта и окситоцина — гормона, который вырабатывается во время секса и при родах, но на этой неделе узнала еще и о таком неврологическом явлении, как «голод на коже» — биологической потребности в прикосновении. Как пишет Сирин Кейл в Wired: «Вот почему новорожденных в отделении интенсивной терапии кладут на обнаженную грудь родителей. По той же причине заключенные в одиночных камерах часто сообщают, что жажда человеческого контакта у них так же сильна, как и желание выйти на свободу». «Когда вы касаетесь кожи, — объясняет Тиффани Филд из университета Майами, — это стимулирует датчики давления, которые посылают сигнал к блуждающему нерву (нерв в мозге). По мере увеличения активности блуждающего нерва, нервная система замедляется, частота сердечных сокращений и артериальное давление снижаются, а ваши мозговые волны показывают расслабление. Уровень гормонов стресса, таких как кортизол, также снижается».

Без человеческого прикосновения мы становимся беспокойными и менее вменяемыми, что может привести к социальному отстранению. Я подозреваю, что это как раз то, что со мной происходит. Видеть близких людей, не имея возможности прикоснуться к ним, подавляет меня сильнее, чем невозможность видеть их совсем. Моя стратегия выживания заключалась в том, чтобы отвлекаться, искать формы эскапизма, которые позволяли мне забыть о ситуации, а не натыкаться на ограничения. В итоге я чувствую себя лучше, чем когда поглощала так много новостей, что испытывала что-то вроде похмелья, а мой мозг приспосабливался к этому, и мне приходилось потреблять все больше новостей только для того, чтобы хоть что-то чувствовать.

Так что же лучше для моего психического здоровья? Когда я встречалась с терапевтом по поводу моего когнитивного поведения, мы говорили об отвлечении как о временной стратегии преодоления. Это был способ притупить повышенную бдительность, которую я испытывала всякий раз, когда сталкивалась с неуверенностью — реакция «бой, бегство или замирание», вызванная травмирующими событиями. Временно отвлекаясь, я снижала вероятность принятия неправильных, импульсивных решений и тянула время, чтобы сгладить эмоции (хотя и не всегда), потому что так ими было легче управлять. Но ключевое слово здесь — «временно». Отвлечение — это не попытка сбежать или избежать чувства. В конце концов вы вернетесь в «реальность» своего эмоционального состояния. Это особенно верно, когда это состояние вызвано новостями. В такие моменты мне приходилось искать другие способы управления — я стала чаще обращаться к письму, фокусироваться на том, что я действительно чувствовала и что происходило вокруг меня.

«МЫ ГОДАМИ ПЫТАЛИСЬ ВЫВЕСТИ ЛЮДЕЙ ИЗ НОРМАЛЬНОГО РЕЖИМА… НО НЕВОЗМОЖНО ВСЕ ПРОДУМАТЬ, КОГДА В РЕЖИМЕ ЧС РАЗОМ ОКАЗЫВАЕТСЯ МНОЖЕСТВО ЛЮДЕЙ»

Сейчас весь мир либо зациклен на коронавирусе, либо убегает от реальности. Но настоящее преодоление не об этом. Ни то ни другое не поможет в кризис, который явно выглядит долгосрочным. Если из этой пандемии и может выйти что-то хорошее, так это замена сломанной системы чем-то лучшим. Но, чтобы сделать это, мы не можем делать вид, что не переживаем чрезвычайную ситуацию. Бывший психолог Маргарет Кляйн Саламон, которая сейчас возглавляет правозащитную группу The Climate Mobilization, объяснила The Guardian: «Мы годами пытались вывести людей из нормального режима… Но невозможно все продумать, когда в режиме ЧС разом оказывается множество людей».

Я слушала подкаст с одной из моих героинь, Наоми Кляйн, и испугалась, узнав, что больше всего она боится, что мы будем проводить все время в изоляции в социальных сетях, за просмотром Netflix и прослушиванием… э… подкастов. Чтобы перестать обновлять ленту новостей, я пересмотрела весь сезон сериала «Чирлидеры» и о политике в соцсетях говорила крайне аккуратно и беззубо. Как напомнила Кляйн ведущему подкаста, обычно после стихийного бедствия, такого как ураган, мы теряем все, включая электричество, в то время как в пандемию у нас появилось «изобилие отвлекающих факторов». Они затягивают нас в мир воображения, заставляют воспринимать его как нечто нормальное. Сама же Кляйн считает, что «в такой момент мы должны противостоять реальности, насколько это возможно».

Сейчас я стремлюсь к равновесию. Обращаю внимание на новости и уловки политиков, которые рассчитывают отвлечь граждан. На мое окружение, сменяющие друг друга сезоны, социальные и психологические сдвиги, которые мы все сейчас переживаем. Вместо того чтобы пытаться воспринимать как норму замещающие формы человеческого взаимодействия, я учусь просто принимать его отсутствие.