Что делать с haute couture?

Как известно, Жан Пату был тем первым кутюрье, который еще в 1920-е заявил, что будущее haute couture – это prêt-à-porter, то есть продажа готового платья. И, как опять же известно, Поль Пуаре, человек, который изменил в моде все, был с ним категорически не согласен и говорил, что Пату защищает собственные интересы и ничего не понимает в haute couture (намекая, что кутюр Пату – бог знает что, а не кутюр, не то что его, Пуаре). "Задача высокой моды состоит именно в том, чтобы подчеркнуть индивидуальность каждой женщины. По существу, моделей на свете должно быть столько же, сколько женщин", — писал Пуаре в своих мемуарах. Надо сказать, что к этому времени, то есть к 1930 году, дом моды Paul Poiret уже разорился, а дом моды Jean Patou успешно просуществовал еще долгое время.

Кристиан Диор, организовав свой дом моды 15 сентября 1946 года, собирался одевать не более 300 клиенток и так описывал его: "Маленький, для узкого круга, с небольшим количеством мастерских, которые возродят лучшие традиции швейного дела; шить будут высочайшего класса мастерицы только для избранных клиенток, по-настоящему элегантных женщин. Мои модели будут просты на взгляд, но каждая мелочь в них будет идеально проработана". В результате после легендарного первого показа new look 13 февраля 1947 года уже к 1948 году он организовывал американское отделение в Нью-Йорке и вскоре стал продавать лицензии на свои коллекции.

Sciaparelli, haute couture 2013/14

В январе 1991 года Пьер Берже заявил в интервью: "Haute couture обречен!" К 1993 году, когда он продал Yves Saint Laurent крупнейшей национальной компании Elf Aquitaine, уже все кутюрные дома были в долгах и многие были проданы. Именно тогда, собственно, и началась эра торжества маркетологов и финансистов в управлении модой, которая и продолжается до сих пор, — когда человек, вчера продававший йогурт или памперсы, сегодня может прийти в модный дом и начать определять там все.

В 2002 году, когда были закрыты кутюрные ателье Yves Saint Laurent, Берже сказал, что с уходом Ива Сен-Лорана высокая мода умерла. И вот уже 11-й год, как она продолжает умирать – и до сих пор не понятно, пациент скорее жив, или все-таки скорее мертв. Постепенно старые дома исчезают из расписания кутюрной недели (последняя потеря - Givenchy), зато появляются новые. У этого есть и вполне практическое объяснение – попасть в расписания недели prêt-à-porter практически невозможно, она забита под завязку, зато в кутюрной места полно.

Однако тут как раз и есть главная загвоздка. Только что мы посмотрели четыре десятка кутюрных коллекций, и знаете, что? Две лучшие – это Christian Dior и Valentino, два дома моды, которые, мягко говоря, не вчера начали делать кутюр. Среди остальных узнаваемы только Zuhair Murad и Elie Saab, у которых стабильный список знаменитостей, надевающих их платья на красные дорожки (и такой же список арабских клиенток), и репутация марок, к которым идут за платьем, которое точно понравится заплатившему за него мужчине. По принципу "звезды на Оскаре" живут и кутюрные линии Armani и Versace.

Все это может быть более или менее красиво – но к моде не имеет никакого отношения, и недавний скандал Жана-Поля Готье и Тима Бланкса только лишний раз это доказывает. У Chanel, безусловно, сохранились кутюрные клиентки, но даже для этой марки кутюр – прежде всего, имиджевая история. И, конечно, говорить о прибыльности кутюра можно только условно – на нескольких десятках арабских принцесс и дюжине эксцентричных русских на всех особенно не сведешь дебет и кредит. Все это оплачивается продажами сумок и парфюмерии – как это и было еще в 1990-е.

Jean Paul Gaultier haute couture, осень-зима 2013/14

В свое время репутацию Гальяно – и дорогу к Бернару Арно в Givenchy – обеспечил знаменитый показ 1994-го года, когда меценатка и светская дама Сао Шлюмберже предоставила для дефиле свой парижский особняк. И все легендарные клиентки haute couture – сама Шлюмберже, Доди Розекранц, Беатрис де Ротшильд и пр. – стали заказывать у него платья. Но сегодня таких клиенток больше нет – а одной Муны Аюб (после развода со своим арабским мужем поселившейся в Париже и много сделавшей для кутюра) на всех не хватит. Если мадам Ширак еще заказывала и носила кутюрные наряды, то мадам Бруни-Саркози уж нет (она, кстати, была одной из манекенщиц на том самом показе Гальяно) – только брала в аренду для официальных визитов и приемов, что уж говорить про Валери Триервейлер.

Кутюр – это исключительно французское изобретение, теснейшим образом связанное с культурой парижских ателье, вне Парижа нет и не может быть никакого кутюра, сколько бы итальянцы не говорили про свою альта моду. Но в Европе и США сегодня тратить астрономические суммы на платья как-то совсем не принято, даже если эти суммы вполне имеются. Способ социальной самопрезентации за последние 20 лет сильно изменился – и вряд ли все развернется назад, от скромности и благотворительности к показной пышности и демонстративному швырянию миллионов на ветер.

Christian Dior haute couture, осень-зима 2013/14

Что в этой связи будет происходить с haute couture? Собственно, те самые две коллекции —Dior и Valentino – и показали, куда кутюр может двигаться. Раф Симонс своими работами для Dior вообще реанимировал интерес к кутюру. Его коллекции haute couture куда бескомпромиссней, чем prêt-à-porter – поразительным образом, он превратил haute couture практически в лабораторию идей (что, впрочем, разумно – кутюр, в отличии от prêt-à-porter, не надо продавать). И это первый путь – кутюр как манифест, как концептуальное высказывание.

Второй путь нам показывает Valentino, и его можно назвать "возвращение к истокам". Основа кутюра – работа с клиентками, создание для них гардероба, который будет украшать их во всех возможных жизненных ситуациях. Известная история про то, как Мона фон Бисмарк три дня прорыдала, не выходя из своей комнаты, когда Баленсиага в 1968 году закрыл свой дом, конечно, несколько мелодраматична и отдает беллетристикой. Но есть совершенно реалистичная история, которую рассказывала Сонсолес Диез де Ривера и де Иказа (а Баленсиага одевал почти всю испанскую – и не только - аристократию), которая сама одевалась у Баленсиаги, и даже выходила замуж в его платье. Она говорит, что ее мать – многолетняя преданная клиентка его испанского ателье Eisa и просто его подруга – узнав, что Баленсиага все закрыл, испытала настоящий шок, потому что буквально весь свой гардероб десятилетиями заказывала у него и просто не понимала, что ей теперь делать. Его вещи, сшитые для Моны фон Бисмарк, совершенно не похожи на то, что он делал для Банни Меллон. И, при определенной сноровке, довольно быстро начинаешь их различать.

И вот Valentino как раз показал именно такой кутюр – идеально и очень современно скроенный, сделанный со всем возможным совершенством, невероятно красивый, довольно сложный, но лишенный всякого избыточного пафоса. Никаких километровых шлейфов и кринолинов, никакой тяжелой отделки – зато много самых повседневных платьев, костюмов, кейпов и пальто. Костюм в полоску из осенне-зимней коллекции Valentino будет выглядеть не просто красивым, но сделанным именно для вас, - и при этом никогда не будет бросаться в глаза, выставляя вас тщеславным нуворишем.

Valentino haute couture, осень-зима 2013/14

Заметим, что ни в коллекции Dior, ни в коллекции Valentino, при всех их различиях, не было ничего экстравагантного. Но большая часть новоприбывших кутюрных марок идут по пути всяческой театрализации – волшебная сказка, балет и прочая феерия. И это – тупиковый путь развития. Во-первых, потому что все волшебные сказки быстро сливаются в одно утомительное повторение друг друга, а во-вторых, потом что никакая современная женщина – если она, конечно, не то, что французы называют "персонаж", - не захочет бесконечно быть принцессой. Именно то, что описывал как свой идеал месье Диор, – простые, на первый взгляд, модели, где каждая деталь совершенна, - вот будущее кутюра. Если, конечно, сумки и духи будут продаваться по-прежнему бодро.