Мода vs Искусство в фотографии — рассказывает фэшн-фотограф Евгений Шишкин
Фотограф Евгений Шишкин сделал самые узнаваемые съемки за последние пару лет. Будь то главный герой поколения в толпе или его жена Мария в акробатической позе. Именно он увековечил эксклюзив — беременную Алесю Кафельникову на обложке Elle. Его фотографии стали обложкой Badlon и Office Magazine, он принял участие в выставке «Если любишь — отпусти» в «Рихтере».
Что же такое фэшн-фотография и как из юного математика, сменившего шесть школ и несколько стран, он превратился в одного из самых востребованных фотографов, Евгений рассказал арт-консультанту Александру Бланарю.
Начнем с самой животрепещущей темы, которая постоянно всплывает и ради которой мы с тобой собрались, — что такое фэшн-фотография и арт-фотография для тебя?
Для меня фэшн-фотография — это в первую очередь работа в команде. Этот жанр сильно отличается от остальных. Направление, в котором навыки нескольких профессионалов соединяются для более сложного результата, чем тот, что можно получить в одиночку. На мой взгляд, среди всех направлений в фотографии, фэшн наиболее близка к кино. Дизайнеры, стилисты, визажисты и мастера по волосам — все работают для общей цели. Если посмотреть на этот жанр со стороны моего математического детства, каждый из членов команды делает определенный участок квадратных сантиметров на изображении настолько красивым, насколько это возможно, а когда у тебя есть возможность сделать изображение лучше, зачем от нее отказываться?
Но такие фотографии продаются на аукционах, у них есть коллекционеры, статус.
Это уже следствие, талант автора и социальная значимость превращают фэшн-фотографию в произведение искусства. Первоначальная же ее цель — продать товар, изображенный на снимке.
Например, известная всем фотография Ричарда Аведона «Довима со слонами».
Во-первых, фотография художественно безупречна. Во-вторых, Ричард стал легендой еще при жизни. В-третьих, здесь запечатлено самое первое платье для Dior, созданное 19-летним Ив Сен Лораном. Это фотография — художественный шедевр, а также имеет ценность как летописный объект.
Фэшн-фотография может стать произведением искусства, но нужны ли определенные навыки именно для фэшн-фотографии?
Коммуникация и стрессоустойчивость. Фэшн-фотография — это командная работа. Поэтому навыки коммуникации крайне важны — с командой, моделью и клиентской стороной (журнал или бренд). Тебе нужно не только художественно высказаться, но и выигрышно показать чужую работу, будь то одежда, макияж, украшения и т.д. При этом в кадр постоянно будут заходить люди из команды, которые будут поправлять вещи, макияж, прическу. Это может разрушить «момент», когда человек перед камерой (модель) находится в правильном эмоциональном состоянии, в идеальной позе. К этому надо быть готовым. Чтобы такое не происходило постоянно и неуместно, важно найти общий язык с командой и объяснить комфортный темп и настроение работы на площадке.
А как ты оказался в фотографии и выбрал для себя фэшн-фотографию?
С детства я усиленно занимался математикой и программированием. В лицее был олимпиадником по информатике. В старших классах папа купил фотокамеру, чтобы фотографировать семью и вести наш архив. Во время одной из семейных поездок в Турцию я и сделал, как я сейчас считаю, свою первую сильную фотографию. Она меня поразила! Я был удивлен тем, как легко я смог сделать так красиво. Это очень вдохновило меня, и всю поездку я провел с нашей цифровой мыльницей.
Далее был переезд в Калининград и поступление в институт. Поступил я на математический факультет на специальность «компьютерная безопасность». Папа подарил мне камеру, и она стала для меня инструментом поиска новых знакомств. В то время (2009–2010) был настоящий бум, все хотели сделать себе снимки для социальных сетей. Так что желающих фотографироваться было навалом.
Мне оставалось только выбирать, с кем я хочу познакомиться, и предложить съемку.
Чем дольше я занимался фотографией, тем больше она мне нравилась, но все же она оставалась хобби. Так продолжалось, пока по случайности я не попал на курсы фотографии. У меня был замечательный мастер Сергей Трень. Он привил мне любовь к искусству и фотографии в частности. Спустя год я охладел к математике и программированию, решил бросить свой первый университет и посвятить свою жизнь фотографии.
Спустя еще год я поступил в University of the Arts London. Мне предложили две специальности на выбор: Photography в London College of Communication и Fashion Photography в London College of Fashion. Выбирая между фотографией (художественная фотография, не ограниченная жанром) и фэшн-фотографией, я отдал предпочтение второй, хотя к этому моменту никогда ей не занимался всерьез. На мой взгляд (20-летнего подростка), фэшн-фотография предлагала хоть какое-то представление о том, что ею можно будет зарабатывать деньги после учебы.
С такими специальностями сложно представить, получится ли себя обеспечить вообще...
Согласен, но тогда я наслушался рассказов о том, сколько денег было в индустрии моды и в рекламе в Москве (раньше), не говоря уже о Европе. Тем более что стоял вопрос не выбора профессии для заработка, а какой фотографией заняться, чтобы с большей вероятностью и стабильностью зарабатывать в будущем.
И как ты снова оказался в России, в Москве?
Впервые я приехал в Москву в конце учебы, снимать свой дипломный проект. Он был о истории России в контексте фэшн-проекта. Для его реализации важно было снимать в России, только с российскими дизайнерами и моделями.
После учебы у меня не получилось остаться жить в Лондоне, и я переехал в Москву; как надолго, я не понимал, но точно знал, что я уеду на Запад. Первое время было очень тяжело начинать все с чистого листа тут.
Все очень жалуются, что в России глянец и модная индустрия должны давать больше свободы действия, что глянец работает с одними и теми же фотографами, есть четкое ТЗ и нет никакой свободы и креатива?
Вопрос достаточно комплексный. Дело в том, что в России почти полностью отсутствует сегмент журналов альтернативной моды. Такие как I-D, Dazed, Double и т.д. В то время как сегмент более коммерческих изданий имеет менее экспериментальный запрос. Когда я только приехал, было крайне тяжело уговорить людей снимать хотя бы на пленку, все ее очень боялись. Приходилось делать много проектов бесплатно. Иногда просто за расходы на пленку и проявку. Со временем это изменилось. Сейчас журналы старой гвардии готовы на большие эксперименты, появилось много молодых успешных брендов, которые готовы на что-то новое. Большую свободу и голос авторам дали музыканты, в силах которых не только обеспечить идеи должным финансированием, но и показать твою работу очень большой аудитории, иной раз превышающей аудиторию глянца по численности. Отдельно хочется отметить новый журнал BADLON, который появился именно для того, чтобы давать авторам показать себя, свой голос и свои идеи.
То, что у нас снимают с одними и теми же фотографами, я считаю, что это следствие изоляции нашего рынка. Мы находимся в пределах русскоговорящего мира, границы тяжело пересекать и поэтому гораздо сложнее привозить интересных фотографов из других стран, как, например, это делают в Европе. Также надо помнить, что уметь делать красивые фотографии для себя, в комфортных условиях и с привычной командой — это одно. Когда ты можешь снимать месяц и сделать 30 крутых снимков. Работать на площадке с изданием — это совсем другое. Ты должен не за месяц, а за 1 день сделать 5–20 сильных снимков. Ты должен уметь снимать в стрессовых условиях, с новыми людьми и не всегда с теми, с кем тебе легко найти общий язык или видение результата. У нас очень много талантливых ребят, но не так много настоящих профессионалов, мастеров своего дела. Думаю, поэтому издания предпочитают не рисковать и работать с теми, чей результат им нравится из раза в раз.
Как ты считаешь, тебя открыл кто-то?
Первым человеком была Женя Онегина.
Она звала меня поработать с изданиями, где работала, когда я еще учился в Лондоне, но у меня не было денег на билет в Москву, поэтому первое наше сотрудничество произошло, когда я приехал снимать свой дипломный проект. После переезда в Москву я очень много с ними работал, думаю, Женя и эта площадка стали для меня отправной точкой. Мою работу стали замечать и приглашать в другие журналы.
Вторым был Игорь Андреев. Когда Игоря назначили главным редактором, он позвал меня снимать для них. Игорь дал нам полную свободу. Это был глоток свежего воздуха. Мы могли экспериментировать, мы смогли показать всем остальным, как можно делать по-другому — и это получится хорошо.
У фотографов же тоже бывает своя тема, то, в чем он мастер? Вот, например, Богдана Широкова скорее позовут делать мужскую съемку. А твоя тема?
Думаю, что моя тема — это женский портрет, спокойствие в кадре, тишина и техничность. Последнее переживало кризис в последние лет восемь. Я очень рад, когда вижу, что это возвращается. Мы в первую очередь фотографы, и у нас есть собственный художественный язык, умение пользоваться которым, на мой взгляд, крайне важно. Чтобы силу изображения на себе держали не только харизма модели и работа стилиста, но также и художественный и технические фотоприемы.
Меня всегда восхищало, когда фотографическим языком работа выведена на особый уровень, это невероятно. Когда ты смотришь на мастерство автора, вау, как он это сделал. Техника производства для меня изначально были самой интересной и завораживающей.
Фотография, как и любое произведение искусства, должна вызывать эмоцию, неважно, сделано это филигранной техникой или яркой эмоцией. Это, на мой взгляд, самая основополагающая вещь, это сердце фотографии. Эмоциональное сопереживание, когда ты на нее смотришь.
А как этого добиться?
Тут важно уметь прислушиваться к себе и понимать, кто ты сам. Использовать свою личность как проводник для того, чтобы понимать, какое настроение ты сможешь показать лучше всего. Мне нет смысла снимать, как Терри Ричардсон, я не смогу так общаться с людьми и так присутствовать рядом, чтобы выводить их на такие эмоции. Я могу скопировать это технически, но это будет уже не то, не искренне. Зачастую начинающие авторы хотят быть похожи на кого-то, совершенно не замечая того, кто они сами. Важно быть не просто в поиске себя, этот поиск должен быть искренним и честным.
Я всегда стараюсь на площадке прислушиваться к себе, к условиям, к моделям, чтобы делать то, что в этот момент получится лучше всего, даже если придется отойти от плана.
И если что-то отходит от плана — долго приходится уговаривать заказчика (бренд, журнал) или, видя хороший кадр, они соглашаются?
Как правило, нет. Кадр может быть не таким, как он задумывался изначально, но, если он удачный и отвечает общему запросу и задумке, все понимают, что такая реализация будет лучше для результата. Иногда я делаю то, что мы задумали (понимая, что это сработает хуже), и делаю запасной вариант, который, на мой взгляд, более удачен. Впоследствии мы можем выбрать мою опцию, так как все видят, что это действительно лучше, а конечная цель — это сильный результат.
Когда ты работаешь с заказчиком, важно понимать, что мы собрались для воплощения, продвижения и демонстрации эстетики и его запроса. Надо относится с уважением к чужому мнению, это называется профессионализм. Умение показать и раскрыть чужую идею.
У тебя не один раз были обложки с Elle, Badlon. Скажи, а отличается чем-то съемка обложки и съемка для внутренней части журнала?
По ощущениям — нет. По организации работы на площадке — да. Для обложки, как правило, необходимо снять конкретную вещь и конкретный бренд, который в этом месяце там должен появиться. Это может быть не самая красивая вещь или образ из всей съемки. Ты не можешь выбрать просто самый удачный кадр из всей съемки для обложки, это должен быть кадр именного этого образа.
Далеко не всегда он действительно самый сильный, и иногда это правда расстраивает, что приходится брать его на обложку.
Если бы тебе надо было выбрать одного фотографа, кто бы это был?
Нобуёси Араки. Такое ощущение, что у него нет отдельно фотографий, отдельно жизни. Фото через всю жизнь идет, он говорит с тобой фотографическим языком. Это происходит естественно и постоянно, для него это как глоток воды с утра. Его количество книг и работоспособность поражают. Я не знаю другого такого. Все-таки есть у всех разделение, а у него такого нет, будто объектив — это часть его тела.