Интервью Buro 24/7: Энни Лейбовиц

Энни, как вы решаете, кого запечатлеть на снимке?

Мне кажется интересным, что люди не всегда понимают, что фотографировать — это моя работа и потому прямая обязанность. Первые 13 лет моей карьеры я делала снимки для журнала Rolling Stone, а последние 23 года — для страниц издания Vanity Fair. Для фотографов очень важно выполнять свою работу централизованно, направлять ее, но у меня настолько много заданий, что мне сложно этим руководствоваться. Я могу сказать "нет" многим предложениям, но с годами я поняла, что именно те, которым мы хотим ответить отказом, в конечном итоге оборачиваются самыми интересными результатами. Мне почти всё кажется интересным. Самая большая проблема заключается лишь в том, что у меня недостаточно времени.

Иногда редакторы дают такие задания, которые, по их мнению, хотел бы получить фотограф. Когда я работала с танцорами (например, с Марком Моррисом и Михаилом Барышниковым), каждая новая фотоистория, которую мне предлагали, была связана с танцами. Но мне пришлось сказать руководству, что у меня нет цели сделать фотографии каждого танцора в мире.

Мне нравится браться за те задания, которые имеют отношение к политическим событиям, потому что политики не умеют тонко чувствовать самих себя. Они очень нелепые, поэтому процесс становится веселым для меня. В 70-е годы они еще пользовались полировочным обувным гелем, чтобы укладывать волосы! Да и сейчас они не сильно изменились. Я обожаю Хилари Клинтон за то, что она не думает слишком много о своем внешнем виде. Фотографировать людей, которые заняты бизнесом, тоже намного интереснее, чем можно подумать. Когда Тина Браун делала материал о предпринимателях для первого номера Vanity Fair, было очень интересно выяснить, как они живут. У них есть свой стиль жизни. Посмотрите хотя бы на Теда Тернера или Билла Гейтса.

На вашей выставке были представлены черно-белые фотографии вашей семьи, а также тщательно отобранные изображения известных людей. Почему вы решили соединить эти два стиля?

Я занималась репортажной фотографией всю свою жизнь. Посмотрите на мои работы в журналах 70-х и 80-х годов. Снимки моей семьи и друзей появились как следствие традиций, которые были установлены фотографами Робертом Франком и Анри Картье-Брессоном — они были важными примерами для меня, когда я училась. В их фотографиях "репортажность" была непринужденной. Но их работы не похожи на любительские снимки, хотя их отличие от личного, "семейного" репортажа очень несущественное. В фотографиях присутствует композиция, и на них происходит то, что достойно внимания камеры.

В чем различие между вашими фотографиями, на которых изображены плавающие дети, и таким же снимком любителя?

Я не претендую на то, что все снимки с моей семьей безупречны, несмотря на то, что многие из них по-настоящему хороши. Мне очень нравится серия фотографий, где мои родители — в спальне нашего загородного дома. Но не все эти снимки безукоризненны. Они не похожи на работы Юджина Смита или Юджина Ричардса, во многих из них слишком много сентиментальности. Некоторые из них просто-напросто много значат для меня. Они передают чувство. Я захотела опубликовать их, потому что они являются частью гораздо большей истории. Как фотограф я была заинтересована в истории, которая связана со мной.

Случается, что члены вашей семьи бывают против того, чтобы вы фотографировали их?

Моя старшая сестра Сьюзан ненавидела, когда я ее фотографировала. А мама любила делать домашние видео, на которых она снимала наши семейные фотосессии: на записях можно было увидеть, как Сьюзан топает ногами и плачет. Я была молодой и делала фотографии везде, где только могла. Камера всегда была у меня в сумке, но однажды я приняла решение жить, а не видеть жизнь через объектив. Люди раньше раздражались, когда я постоянно все фотографировала, а сейчас они удивляются, что я не фотографирую. Не найти середины.

Есть ли различия между фотографиями обычных людей и знаменитостей, если учесть, что последние играют на камеру?

Нет. Мы все играем.

Как вам удается делать такие фотографии, где должен быть портрет конкретного человека и должна быть изображена публика? 

Я могу создать конфликт. Иногда ты хочешь показать, что человек выглядит одиноким, грустным, или что у него душевное расстройство. Как фотограф я хочу запечатлеть это. Но это не главная задача. Я жалею о тех фотографиях, которые я не сделала. Я могу фотографировать этих грустных и одиноких людей, когда человек знает, что я собираюсь это сделать. Фотограф не может касаться личной сферы без ведома того человека, которого снимает. Когда я была ребенком, я не понимала этого — я хотела сделать фотографии, которые, по мнению других, делать нельзя.

О фотографиях в семье:

Фотография для меня всегда была основана на семейных традициях. Мои родители делали восьмимиллиметровые фильмы, когда мы были детьми. Моя мама заботилась о том, чтобы каждые несколько лет мы делали общий семейный портрет.

О своем решении стать фотографом:

Я не отношусь к тем людям, которые всегда хотели быть фотографами и начали этим заниматься, когда им было 12. Ко мне это пришло от желания заниматься искусством, во время учебы в Институте искусств Сан-Франциско в 1960-е годы. Сам творческий процесс мне казался прекрасным, а именно — сиюминутность появления фотографий и возможность с их помощью занять свое место в жизни.

О влиянии других фотографов:

Первая книга, которая заставила меня понять, что же это значит — быть фотографом, — это "Мир Анри Картье-Брессона". Роберт Франк и Картье-Брессон имели больше всего влияния в Институте искусств Сан-Франциско, когда я еще училась там. Нас учили подражать именно им, их манере репортажной съемки, которая была очень графична, с четко продуманной композицией. Еще одна моя любимая книга о фотографии была написана Жаком-Анри Лартигом, "Дневник века". Всю свою жизнь он фотографировал свою семью.

А когда я начала работать в Rolling Stone, я стала намного больше внимания обращать на то, что делается с фотографией в журналах. Самую сильную графическую работу я видела в таких изданиях, как Vogue и Harper's Bazaar. На их страницах публиковали очень концептуальные работы. Затем я стала знакомиться с портретными снимками Ричарда Аведона, который, к слову, является очень важным фотографом в моей жизни, нагляднейшим примером. Ему всегда удавалось убить двух зайцев сразу — он и работал для журналов, и занимался своими проектами. Он был потрясающим фотографом-портретистом, как и Ирвинг Пенн. Я обожаю Пенна и преклоняюсь перед ним. Меня завораживали и фотографии с мотивами танцев у Барбары Морган, важными были и работы Нэн Голдин.

О влиянии Сьюзен Зонтаг:

Я думаю, она пришла в мою жизнь в очень правильный момент. Я хотела делать свою работу лучше, снимать то, что действительно имеет ценность и важность. Это она сказала мне: "Ты все делаешь хорошо, но могла бы лучше".

О черно-белых и цветных фотографиях:

Мне более комфортно снимать в черно-белой гамме. Я училась именно на монохромных фотографиях, но сейчас они кажутся немного старомодными. Поэтому у меня особый интерес к цвету.

О своем звании фотографа-звезды:

Это очень странно для меня. Я ненавижу слово "селебрити". Меня всегда больше интересовало то, что человек делает, а не то, кем он является. И я надеюсь, что мои работы отражают это стремление. У меня есть возможность работать с одними из лучших актеров, писателей, спортсменов, танцоров — широкий спектр знаменитостей. И при этом я чувствую скорее то, что фотографирую тех людей, которые имеют особое значение, в том или ином смысле. Я фотографирую свою эпоху.

О своей любимой фотографии:

У меня нет любимой фотографии. Это важная часть гораздо большего труда, и я думаю, что поняла это довольно рано. Когда я прихожу в галереи или музеи, мне нравится просматривать ретроспективы, которые показывают жизненный путь художника или другого представителя мира искусства. Только тогда творчество становится действительно интересным.

Интервью: Мирослава Дума
Фото: Ольга Изаксон