Марк Джейкобс рассказал о своих страхах и надеждах на Николя Гескьера

Марк Джейкобс и его давний друг архитектор Питер Марино встретились в Tate Modern, чтобы вспомнить времена, когда оба только начинали карьеру, нью-йоркские клубы 80-х и свою общую любовь к искусству. А также о том, что давно всех интригует — как относится Марк Джейкобс к новому главе Louis Vuitton и что собирается делать дальше. 

Мы публикуем самые важные отрывки из этой беседы, опубликованные на dazeddigital.com.

В своем будущем Джейкобс не уверен, что, конечно, пугает. Трудно бросить дом, который возглавлял на протяжении 16 лет. Но вперед Марк смотрит со сдержанным энтузиазмом: "Вообще, я немного испуган. Это был бы не я, если бы расселся здесь и стал строить из себя сверхуверенного во всем человека. Но это здоровый страх, который заставляет действовать. Бывают хорошие дни, когда я верю, что все будет замечательно, бывают плохие — и я думаю, где бы найти место, чтобы спрятаться. Но сегодня хороший день, и я уверен, все будет отлично. Не знаю, каким будет мое будущее, поэтому просто говорю себе: ну ладно, посмотрим, как все пойдет."

О новом креативном директоре ставшего почти родным модного дома Джейкобс отзывается с восторгом: "Я всегда восхищался Николя. Знаете, мне любопытно посмотреть, что он покажет на новом посту. У нас такая разная эстетика! В моей карьере в Louis Vuitton были и взлеты, и падения, но дело в том, что до меня там не было никакой одежды, никакого pret-a-porter. Не было обуви, украшений, мужской линии — не было ничего вообще. И мне выпала возможность делать все, что угодно. Знаете, все эти истории старых модных домов, приглашающих новых дизайнеров... Но я думаю, все должно было измениться, все просто не могло оставаться по-прежнему. И я действительно рад, что на мое место пришел кто-то, кого я действительно уважаю, кем восхищаюсь и кого считаю по-настоящему талантливым. "

А еще Марк вспомнил о временах, когда только начинал свою карьеру, о своей первой "серьезной" работе" в бренде Perry Ellis, ошибках новичка и о том, как возник гранж: "Когда я получил свою первую большую работу, мне было 25. И я все время старался понравиться всем вокруг — мне казалось, в этом моя работа и заключается. Я думал, моя задача в том, чтобы радовать человека, который меня нанял, слушать, что он говорит мне делать, и делать то, что говорит. Но потом я вдруг понял, что это не делает счастливым меня. Просто отнимает мое время! Я всегда хотел быть дизайнером и никогда даже не думал о чем-то другом. Я стал думать о том, что же повлияло на мое желание, что всегда меня вдохновляло, с чем я всегда чувствовал связь — и оказалось, что это современное искусство, музыка и в целом поп-культура. Тогда я был намного моложе — в половину моложе, чем сейчас, ведь мне уже 50! Тогда мне было 25, и жизнь в Нью-Йорке кипела: что-то важное происходило в музыке, в искусстве — модели стали совсем другими, изменилась музыка, которую мы слушали... Это и был гранж."

Закончилась беседа на жизнеутверждающей ноте: "В поисках вдохновения для своей гранжевой коллекции (революционная коллекция, принесшая Марку Джейкобсу славу) для Perry Ellis я начал с идеи высокого и низкого. Девушки носили шотландку. И я просто купил клетчатую фланелевую рубашку на площади за два доллара, и мы превратили ее в вечернее платье за две тысячи долларов. После той коллекции меня сразу уволили. К счастью, это увольнение — лучшее, что со мной когда-либо случалось, потому что в мою дверь постучались LVMH и пригласили меня в Louis Vuitton, где я и проработал последние 16 лет."