"Гений" — далеко не гениальный фильм про важность редактуры

Получив отказ от всех приличных издательств Нью-Йорка, талантливый, но плохо воспитанный писатель Томас Вулф (Джуд Лоу) относит рукопись своей последней надежде — редактору Максу Перкинсу (Колин Ферт), открывшему когда-то миру Фицджеральда и Хемингуэя. Рукопись оказалась толстенной, но благодаря Перкинсу роман сокращен, выпущен под другим названием и превращен в литературную сенсацию. Пока дописывается второй (еще толще), напряжение между писателем и редактором все нарастает — то Вулф снова нахамит и откажется вырезать очередной абзац, то Перкинсу надоест выслушивать самодовольную ерунду. Вести себя как следует не умеет не только Вулф, но и его любовница (Николь Кидман), в один день пришедшая в офис Перкинса с пистолетом.

Театральный режиссер Грандадж, снимая этот явно не лишенный достоинств фильм, видимо, позабыл о том, что работает в кино: «Гений» вышел сугубо сценическим, в плохом смысле слова. При этом, изначально заявляясь как история непростых отношений (нет, гомосексуальностью там и не пахнет, исключительно дружба) двух талантливых людей, фильм оказывается поверхностным, писанным словно набросками и без деталей. «Гений», даром что разворачивается в начале 1930-х, снят подчеркнуто в серых тонах — так вот такой он и есть, серый и блеклый. Иногда в фильме вскользь упоминается Великая депрессия — видимо, в оправдание серости — но к чему она в истории про книги?

Простить этот недостаток позволяет только одно (помимо, конечно, как всегда отличной игры Колина Ферта): режиссер Грандадж и сценарист Логан не стали лепить биографию по стандартной догме идеализации ее героя. «Гений» не стремится рассказать историю выдающейся личности, а исследует саму природу гениальности — на примере Вулфа. Несмотря на заглавие, кино это в первую очередь про редактора Перкинса, обслуживающий персонал, который делает талантливых великими. Это, вероятно, первый фильм в истории, посвященный мучительной работе редактора и тому, как из большого и неограненного камня получается алмаз. В этом смысле кино сложилось, в остальных — не особенно.

Лучше всего «Гений» выглядит, когда дает комедии: вот Вулф приносит свой второй роман, приказывая помощникам его «заносить» (заносят не меньше пяти коробок), вот Перкинс фотографируется с Хемингуэем на фоне огромного морского улова, а вот и Фицджеральд смешно щурится и переживает насчет загубленной карьеры голливудского сценариста. «Гений», конечно, вполне себе кино на один вечер, но лучше подождать полгода, когда фильм окончательно осядет на телеканале History с ежемесячными повторами: такие работы впору показывать на факультативных уроках литературы или на ретроспективах Ферта, не более того. Прочитай сам Перкинс сценарий, наверняка оставил бы на нем пометку «отредактировать». И был бы, как и в сотнях других случаев, прав.