Почему нет никакой особой роли геев в истории культуры

Сперва, как водится, каминаут. Мне нравятся геи. Люблю иной раз вечерком оказаться в их компании, послушать сплетни, попеть хором песни Аллы Пугачевой и вообще повеселиться.

С ними, конечно, бывает непросто. Если женщина в истерике способна вызвать желание придушить ее поскорей, то истеричный гей — это совсем ужас-ужас-ужас. Женщину еще можно отвлечь на какой-то пустяк, но у гея играет тестостерон, смешанный со сладким парфюмом, родительскими упреками, изменой любимого, детскими фобиями, нероновской жаждой порочной славы и вообще мировой тоской. Истерика будет вечной. И, конечно, рано или поздно задушевные разговоры с ними — даже от самых высоких сфер вроде итальянского кватроченто — спустятся к... Впрочем, лучше меня об этом Пушкин сказал в дневнике, когда писал о своем приятеле Филиппе Вигеле, чиновнике, литераторе и гомосексуалисте: "Я люблю его разговор — он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложстве". Хотя никто меня не пристегивает наручниками к батарее: не нравится — можешь удалиться в объятья хмельных красавиц.

В молодости я даже заглядывал в гей-клубы. Один, помню, находился в подвале, напротив Музея изобразительных искусств, кажется, как раз в том доме, где сейчас Галерея Глазунова. Был случай. Угощал там напитками трех хрупких мальчуганов, а потом они смылись в классической манере, которая универсальна для мастеров любой ориентации ("Ой, что это он пропал в туалете, пойду проверю..."), а мы так хорошо начали, я даже обиделся: а поговорить?

В начале 90-х я, можно сказать, оказался борцом за их права. Служил тогда репортером в прогрессивном журнале "Столица", встречался с ними, а заодно с психологами-культурологами всякими и писал, что да, живет такой парень, он гомосексуалист, но надо принимать его как он есть, вот что об этом говорят ученые... Кстати, никакого слова "геи" тогда еще не было. Было — "голубые", ну и еще пара других, не для печати, они и теперь никуда не делись. Сами герои просили называть их гомосексуалами: а добавление суффикса "ист" им казалось обидным, виделось в нем что-то от медицинского диагноза.

А друзья, зная о моих похождениях и читая мои заметки, решили, что всё, Алексей отправился в голубые дали, стал членом "другого профсоюза", как шутит один мой знакомый стилист. Иначе с чего бы натуралу так истово биться за идеалы однополой любви? Я даже не считал нужным оправдываться.

А потом они меня начали бесить. Ну не бесить, подбешивать. Быть геем стало как бы модно. Да, в девяностые годы много забавного было. С одной стороны безжалостные бандиты в цепях, с другой — нежные геи... тоже, кстати, в цепях! И вот эти вторые вдруг заполонили журналы и экраны, оставив бандитов позади. Оглушительная "бригадная" эстетика взорвет нашу культуру только в нулевых.

Послушать иных сплетников тогда — так всю российскую политику делали геи, только Ельцин оставался беспримесным натуралом, и на том спасибо.

Короче, мне тогда показалось, что мои вчерашние "подзащитные" чуть распоясались. Как не включишь телевизор — один сплошной Борис Моисеев. Я сейчас даже не про самого артиста, которого вообще натурально уважаю (он ведь наш первый бесстрашный openly gay), а про сомнительный с точки зрения 87 нетолерантных процентов репертуар.  Голубая луна заняла непропорциональное место на небосклоне. Тогда же я слушал монологи о культуре одного замечательного искусствоведа, который тоже перестал скрывать ориентацию, и выходило, что все лучшее в истории человеческой цивилизации сделано геями. А если по недоразумению что-то сделал натурал, то вообще в его биографии есть сомнительные моменты: ой, наверняка от жены бегал к юному поваренку.

И еще эта гейская надменность. "Мы тут переполнены тонкими эллинистическими переживаниями, а вы, скучные натуралы, слушайте свою песню "Валенки"!" Один из тех, кого я защищал в своих статьях, поделился со мной идеей: если их называют "геями", то нас, простых смертных, надо называть "греями", то есть серыми. Они — прекрасные щелкунчики, понимаешь, а мы — как мыши.

Все это походило на шалости ребенка, которому до 12 лет запрещали вообще все, а потом вдруг привезли из монастыря в "Диснейленд": делай, что хочешь! А ребенок за двенадцать лет в монастыре обозлился и разыгрался не на шутку. Оттягиваясь за все тяжелые годы.

Да, не самое лучшее сравнение. Тут любое будет плохо. Геи вообще обидчивы. Меня после этого текста несколько человек точно отфрендят в фейсбуке.

Однако мысль моя проста. Нет повода с ними носиться и нет повода их гнобить.

И нет никакой особой роли гомосексуалистов в истории культуры, как бы им не хотелось ласкать эту идею. С таким же успехом можно говорить, что все лучшее создано левшами. Произведения великого Донателло, который был "содомитом" и не скрывал этого, ничем не совершенней произведений Рафаэля, который без девушки под боком не мог картину спокойно писать. Музыка Чайковского, любившего своего слугу, никак не превосходней музыки бабника Листа. А чувственные строчки гомосексуалиста Пруста не шедевральней нежной прозы Набокова, не скрывавшего своей гомофобии. Нет, можете не любить Листа и Рафаэля, ради бога, но на каждого гениального гея найдется дюжина своих моцартов.

Есть лишь одна отрасль искусства, где геи воцарились всерьез и надолго. Где они действительно правят. Где они все решают. Нет, не балет, хотя там их тоже много. Я про моду и смежные с ней специальности.

Но здесь все, на мой взгляд, объясняется как раз женской психологией, а не каким-то эксклюзивным даром, которым наделены лишь геи. Женщине комфортней иметь дело с портным, который прикасается к ее бедрам и груди, не испытывая при этом вожделения. ("А если вот так, месье Диор?") А портные-мужчины всегда были лучше, изобретательней, тут та же история, что с парикмахерами или поварами. Геи — они именно мужчины, если кто забыл, а Кончита Вурст — это балаганное развлечение, не обращайте внимания, хоть рядом с ней и вьются Лагерфельд и Жан-Поль Готье. Короче, в 20 веке храбрый голубой портняжка стал править миром по оси Милан-Париж-Нью-Йорк. В фэшн-индустрии ощетинился  вешалками и каблуками грандиозный гейский легион, бороться с которым почти невозможно. Роберто Кавалли, гетеросексуал, чудом пробившийся в высокую моду, жаловался, как нелегко ему, бедолаге, среди "этих".

Но что поделать? Вечно гонимым евреям после Второй мировой дали свой Израиль, надо же куда-то приткнуться и вечно гонимым геям. Они, конечно, пытаются строить свои маленькие "израили" в Сан-Франциско или Ситжесе, но там и натуралам нравится жить, вот в чем беда. Их трудно сразу извести. А мода оказалась надмирной землей обетованной, милым таким убежищем вне географии. Проблема лишь в том, что не всякий гомосексуалист годится для моды. Талант все-таки нужен.

Американская и европейская толерантность уже позволяет мэрам и премьер-министрам заявлять о своей ориентации, но у нас такое не случится никогда, разве лишь после многовековой мутации народного организма. Рыжебородый депутат-гомофоб, чью фамилию неохота лишний раз печатать, — конечно, сам своего рода кончита вурст, ярмарочный тролль, только с другим знаком — все же показателен. За ним народ. Простой ясноглазый народ. Которому хоть кол на голове теши, но  насильно мил не будешь.

Пять лет назад у нас вышел фильм "Весельчаки" — хороший фильм, но в нашем прокате обреченный на провал. Об актерах-трансвеститах. Одного из них сыграл, кстати, Данила Козловский. И есть там эпизод из советского прошлого. Некий чиновник приглашает к себе на строгий разговор паренька, который смеет изображать девушку и делает это с удовольствием. Приглашает не в кабинет, а домой. И тут, когда они уже только вдвоем, чиновник раскрывается: он тоже гей и тоже любит наряжаться в платья!

Очень правдивый эпизод. Совсем давно я знавал пару таких дядек, занимавших высокие посты и страдавших: им хотелось чистой любви, но не с постылыми женами. У одного даже было трое детей. А что оставалось? Член партии, идеологический работник, изволь отрабатывать членство!

Сегодня на повестке дня смирение и тихие домашние радости. Радуга отменяется: заморозки. Чем меньше гомосексуалисты будут тут выступать и еще требовать гей-парадов на центральных улицах, тем им же спокойней. Здоровей будут. Бритоголовые пацаны с арматурой только и ждут в подворотне, а им, что нарядные геи, что шумные либералы — мочить!

Дорогие гомосексуалы, жить можно и без гей-парадов. Я вот всю жизнь заикаюсь. Мне бывает нелегко, надо мной с детства посмеиваются, в больших компаниях иной раз приходится быть почти изгоем: моя артикуляция не поспевает за бодрой дискуссией. Заики — несчастные одинокие люди. А чего вам не хватает? Клубы есть, сайты есть, самые выдающиеся из вас возглавляют театры и ведут популярные телепрограммы. Даже жениться уже никто не требует, хотя иные из вас это делают, подобно бедняжке Чайковскому, насилуя свою природу. Актерам, конечно, хуже всех. Приходится в интервью нести ахинею, что все еще ищут "свою единственную". Некоторые даже находят — на взаимовыгодной основе.

А если совсем тоскливо среди наших  натуральных березок и хочется перьев, блесток и целой армии любовников —  welcome to San Francisco!

...Мне нравятся геи, мне с ними прикольно. Но когда меня спрашивают, хотел бы я, этакий гомолюб, узнать, что мой сын среди этих "весельчаков", отвечаю: "Нет. Ни в коем случае. Пусть будет скучным натуралом. Как я".

Алексей Беляков, зам. главного редактора Allure