Стихи Хаски, Нади Грицкевич и еще трех поэтов из сборника проекта «Живые поэты»

Деньги от продажи книги пойдут на благотворительность и поэтический фестиваль

21 марта отмечается Всемирный день поэзии. По этому поводу рассказываем, что платформа «Живые поэты», занимающаяся популяризацией поэзии, объявила о выходе сборника лучших текстов авторов проекта в издательстве «Эксмо». Составитель сборника — главный редактор проекта «Живые поэты», поэт, писатель и журналист Андрей Орловский — отобрал 119 авторов из 20 тысяч заявок. Среди них известные литераторы, молодые авторы в начале своего творческого пути, музыканты и представители андеграунда. В сборнике можно найти стихи легенды российской рок-музыки Бориса Гребенщикова, Саши Гагарина из группы «Сансара», московского поэта Андрея Родионова, Евгения Алехина из рэп-групп «Макулатура» и «Ночные грузчики» и многих других.

Сборник «Живые поэты» поступит в продажу 10 апреля, а сейчас можно оформить предзаказ. Деньги от продаж книги пойдут на благотворительность — фонду спасения тяжелобольных детей «Линия жизни» — и будут вложены в организацию весеннего фестиваля #вЖЫвую проекта «Живые поэты». Buro 24/7 публикует пять стихотворений из сборника, написанных рэпером Хаски, Надей Грицкевич из группы «Наадя», известными поэтами Дмитрием Воденниковым и Ильей Данишевским и молодым поэтом Сергеем Белозеровым.

 

 


Дмитрий Воденников

Здравствуйте, Уолт Уитмен, здравствуйте, Чарльз Буковски, —

Анна Андревночка, здравствуйте — и Елена Андреевна, здравствуйте!

здравствуйте, Марина Иванна, здравствуйте, Ян Сатуновский. —

Я не для вас их вытаскивал, но вам бы они — понравились.

 

Нет, не кончилась жизнь, самурайская вздорная спесь,

диковатая *****, стихи о любви и о Боге.

— Если кто не заметил, мои ненаглядные: я еще здесь,

сижу, как бомж и алкоголик у дороги.

 

Господи, вот мой компьютер, вот брюки мои, носки,

а вот — шесть книжек с грубыми стихами.

Я их выблевывал, как отравившийся, — кусками

с богооставленностью, с желчью и с людьми.

 

— Одно стихотворение (лежащее под спудом

и неписавшееся года два, как долг)

открылось только в нынешнем июле —

и вот оскаливает зубы, словно волк.

 

Другое тоже завалилось за подкладку,

но я достал его, отмыл, одел в пальто

и наспех записал, оно — о счастье.

А пятое пришло ко мне само.

 

...Так что схлопнулось, все! — дожила, дописалась книжка

в темных катышках крови и меда, в ошметках боли

[как сказала однажды подвыпившая директриса,

проработав полжизни в советской школе:

— Я люблю вас крепко, целую низко,

только, дети, — оставьте меня в покое...] —

и стою я теперь сам себе обелиском,

********-травою счастливой во чистом поле.

 

— Я, рожавший Тебе эти буквы, то крупно, то мелко,

зажимая живот рукавами, как раненый, иступленно,

вот теперь — я немного попью из твоей голубой тарелки,

а потом полежу на ладони твоей — зеленой.

 

Потому что я знаю: на койке, в больнице, сжимая в руке апельсины

(...так ведь я же не видел тебя никогда из-за сильного света...) —

ты за это за все никогда меня не покинешь,

и я тоже тебя — никогда не покину — за это.

 

 


Илья Данишевский

не разговаривая, заполоняющим фатерлянд

и так далее

 

а потом — к коммуникативным центрам, зеленовато-черным вмятинам памяти,

переполненный кэш костного мозга, костного крошева, к переулку, где 14-го

десятого шестнадцатого звонок из отцовского дома впутывался в меня,

отбраковывал, нарушал часовой пояс,

говорил о поясе верности и/или смертника, потом параллельный вызов, как бы

отвлекающий от центрального импульса болезненного зажима

или одно воспоминание вспарывающее другое как незначительное

или так далее?

 

или потому что нет, когда не успевшие к осени вынуждены смотреть на снег

 

или не так

никогда не разговаривающие согласием смотрят с шестнадцатого этажа ночь, чтобы спать

— не сегодня — или не о чем

кардиостимуляторы для речи ощупывающих крохотное вздутие антигоны

молочной железы продолжительные проводы с экономией оловянной монеты

на глаза

и манипулятивные заходы с того фланга, где все зачищено от памяти

говорящие я так люблю свою любовную речь к тебе что отдалю свою опухоль

или не говорящие и только подразумевающие перебои электроэнергии тихая

хмарь затухающего фонаря в мутном нересте неопределенной до времени —

словесно — прозрачности межречевых волокон

или не только?

 

в авиарежиме непроницаемых вызовов соединяющихся друг с другом

через TOR потоков последовательных подключений / последовательных

разъединений / последовательных неудовлетворительных контактов

последовательных не сегодня не о чем или не так

и, конечно, так далее

 


Надя Грицкевич,

Просто о сложном

Просто о сложном

С первого раза

Я чувствую связь между нами

Просто о сложном

Давай напрямую

Мы не будем друзьями

В общепринятом смысле

И нам хотелось бы прожить

Хотелось бы прожить

Несколько жизней

Просто о сложном

Давай напрямую

Мне не нужна половина

Я себя чувствую целой

Я себя чувствую целой вполне

Но ты нравишься мне

Ты нравишься мне —

Мы не будем друзьями

Слова теряют силу

Молчание дороже

 


Сергей Белозеров

 

Чувствую себя беспомощным, когда вижу плачущих

женщин в метро.

 

Публичное чувство само по себе обезоруживает.

Вторгается в твое личное пространство и громко заявляет

о себе. Обычно, в виде целующихся парочек.

Реже – в виде парочек ругающихся.

 

В любом случае, у энергии есть адресат. Точка А, точка Б,

произвольные числа между. Цепь замыкается.

 

Женщины, которые плачут в метро, одиноки. Между

ними и посторонними нет никакой прослойки, нет

никакого фильтра. Точками Б становятся все и никто

одновременно.

 

Я – одна десятая/сотая/тысячная точки Б. Я вижу губы,

пуховик, нелепую шапочку эту, много туши и много

печали. У меня нет противоядия, я будто пришел на

спектакль в середине третьего акта. Мои руки молчат.

 

Я бы обнял вас всех, но, видимо, никогда не решусь.

 

 


Дмитрий Кузнецов
(рэпер Хаски)

«Крот»

Я не знаю, как он выглядит,

Хоть я во чреве его выходил

И, чтобы я не забывал, что он вообще есть

Он трет челюсть о челюсть, ощерясь

Чуть только усну, чуть я только утихну

Он точит слепую ходов паутину во мне

Мягкие ткани взбивая в омлет,

Он туннель прогрызает вовне

Я избавлюсь от сна и обрадуюсь:

Завтрашний день, запинаясь об радугу,

Надо мной нависает подошвою —

Я кроту вырезаю окошко

О кожу скоблю бутылкой разбитой

Тряпьем обложившись — единственной свитой своей

Вылезай, мохнатый, вылезай, мохнатый, вылезай, мохнатый

Крот

 

Хоть он во чреве меня выходил

Но я не знаю, как он выглядит

Ведь на каждом глазу по бельму

И вот он в сон соскользнул по белью

И вот я ему шепчу: Хозяин

Все эти люди тебе врут, Хозяин

Хочешь, я через пупок высуну

Пистолет — в каждого выстрелю?

Пиф-паф, пиф-паф, тыщ-тыщ, пиу-пиу

 

Стынут родные, распятые сном

Впопыхах распихав барахло по карманам, я, падая с ног

Убегу эстакадами в дым,

Как-то встав за стаканом воды

Грязная койка голодного варвара

Где-то в желудке вагона товарного

Мимо — рожи похмельные заспанных изб

Вылезу, вылижусь на станции Икс

На лице моем кровоподтеком рот

Мне тянет краба в потемках крот

Степной ковер — аскетичный орнамент;

Тени день из косметички достанет

Одну мою, другую — кротовью. Степь

Я лапами землю рву, постель нам готовлю здесь

Выедает глазки солнышка ******** сноп

Хозяин, кости укладывай

Сладких снов и тебе, крот

Зачем ко мне повернулась проплешиной

Луна — эта **** помешанная?

Внутри меня живет крот

 

Он изнутри меня жрет, помешивая

И он шепчет, мне шепчет: Хозяин

Все эти ***** тебе врут, Хозяин

Хочешь, я через пупок высуну

Пистолет — в каждого выстрелю?

Пиф-паф, пиф-паф, тыщ-тыщ, пиу-пиу

Сборник «Живые поэты», в продаже с 10 апреля 2018 года,
предзаказ можно сделать по ссылке.

 

Buro 24/7

21.03.18, 19:12