Михаил Зыгарь, Александр Молочников и Павел Деревянко представляют спектакль «Отравленный пояс» и отвечают на три вопроса о карантине

BURO. публикует фрагмент из новой постановки Мобильного художественного театра Михаила Зыгаря и спрашивает о важном трех ее создателей

Из-за карантина театры закрыты, но не Мобильный художественный театр Михаила Зыгаря. Для тех, кто оказался взаперти, МХТ выпускает три новых аудиоспектакля про самоизоляцию. Один из них — «Отравленный пояс» Артура Конан Дойла, написанный в тревожном состоянии накануне Первой мировой войны и переписанный художественным руководителем театра Михаилом Зыгарем в пьесу накануне всемирной пандемии коронавируса. Это история о том, как мир поражает неведомая эпидемия, но главные герои успевают самоизолироваться и остаются последними выжившими на Земле.

BURO. задало вопросы о карантине самому Зыгарю и исполнившим главные роли Павлу Деревянко и Александру Молочникову, а также публикует фрагмент из пьесы.

Александр Молочников

актер

Михаил Зыгарь

художественный руководитель театра

Павел Деревянко

актер

Какое ваше самое печальное (разочаровывающее) и замечательное (оптимистичное) открытие на карантине? Что вы поняли про себя и других?

Зыгарь:

Самое главное ощущение, которое у меня возникло, — это то, что мы переживаем важнейший исторический момент в нашей жизни. И это тот самый период, который потом мы должны будем вспоминать, и его нельзя пропустить. Это как если бы мы до этого ехали на машине очень долго, а потом вдруг заехали в какой-то удивительный туннель, населенный странными животными, из которого мы выйдем уже другими людьми.

И можно, конечно, пока ты едешь в этом туннеле, сидеть в телефоне и играть в игры, или спать, или что-то еще, но самое важное, интересное — смотреть по сторонам и разглядывать все вокруг себя. И мне вдруг очень резко и очень остро захотелось вот это состояние не проспать, не пропустить, а быть внимательным к тому, что происходит, к тому, как ощущают себя люди, к тому, чего люди ждут. И мне кажется, я превратился в уши, в нос и в глаза, потому что это правда самые важные дни нашей жизни.

Молочников:

Пока, к сожалению, ничего умного не понял, потому что по стечению обстоятельств все время работаю, примерно так же, как и до карантина.

Деревянко:

Как для человека сочувствующего, сопереживающего и как для гражданина, конечно, самым большим открытием и разочарованием для меня является сам факт карантина и всего происходящего. В совокупности к тому же. И нефть очень сильно упала в цене. И так кризис, и тут еще один кризис. Да, это самое тяжелое.

Помимо эпидемии сейчас также говорят об инфодемии — разрушительном воздействии информации на людей, вызывающих панику сообщениях и войсах в чатах, влиянии информации на психическое здоровье.
Как вы лично справляетесь с таким количеством плохих новостей?

Зыгарь:

Это все глупости. Люди никаким образом не меняются. Люди всегда одинаково подвержены слухам, одинаково реагируют на плохие и хорошие новости. Мне кажется, сейчас даже немного проще, потому что 100 лет назад слухи, распространяемые на базаре или где-нибудь в селе, лавке или около дома, или то, что соседка принесла, — это был единственный источник информации. Не было возможности погуглить или посмотреть на другие источники информации.

Сейчас у нас намного более стабильная и спокойная жизнь, потому что информации разной много. Есть не только плохие новости, есть контрновости, которые опровергают плохие новости. Чем больше источников информации, тем лучше. В этом смысле никакой опасности я не вижу. Я думаю, жизнь человека XXI века более спокойная и сбалансированная, чем жизнь человека XIX века.

Молочников:

Очень мало успеваю читать и видеть, но те новости, которые вижу, действительно наводят некий ужас, особенно рефрижераторы с трупами в Нью-Йорке. Так как знакомые говорят, что все это правда, то, думаю, многие из этих новостей нагоняют не панику, а справедливые опасения и свидетельствуют о том, что карантин нужно соблюдать.

Я соблюдаю его, несмотря на то что вынужден иногда выходить из дома, доезжать в маске до места работы, проводить там несколько часов и возвращаться.

Деревянко:

В первом ответе был человеком сочувствующим и сопереживающим, теперь буду любящим мужем и отцом двух дочерей. В этом плане я, конечно, в полном восторге, потому что у нас есть время побыть вместе. Я уделяю достаточно времени воспитанию дочерей, работе с ними, в частности, мы исправляем дефекты речи с одной и с другой. Это, конечно, круто. Да, вечерние ужины всей семьей — это очень приятно.

Что вы собираетесь сделать первым делом, когда все это закончится?
Чего сильнее всего не хватает в самоизоляции?

Зыгарь:

Мне очень не хватает занятий спортом на природе. И прогулок. Я бы очень хотел гулять, тем более что погода становится все лучше и лучше. Гулять по ночам, гулять днем, заниматься спортом на улице, играть в теннис. Это как минимум. В целом, конечно, еще хорошо бы путешествовать. Я очень хотел бы поехать куда-то, где можно и гулять, и купаться, и играть в теннис, и бегать, и прыгать, и резвиться. Надеюсь, постепенно все это вернется. В таком порядке этим и займусь.

Молочников:

К сожалению или к счастью, я не сталкиваюсь с самоизоляцией. Моя работа обычно состоит из двух частей — работа за компьютером и работа где-то еще, то есть репетиции, съемки и так далее. Так вышло, что время репетиций и съемок заменил танцевальный проект на канале «Россия», куда я езжу каждый день и фактически занимаюсь там спортом и танцами. Ну а время, которое я проводил за компьютером, осталось таким же, только раньше это было в «Кофемании», а теперь любезные друзья подарили мне время в их пустующем нынче офисе, и туда я тоже приезжаю работать.

Деревянко:

Понимаю, как тяжело людям, которые сидят в городе в своих квартирах. Реально тяжело, если еще не такая дружная семья. У нас пять детей, мы живем в загородном доме, нас 11 человек. То есть там совершенно не соскучишься, и для паники пока нет никаких предпосылок.

Что я первым делом собираюсь сделать? Я, конечно, буду жадно работать, потому что ужасно соскучился по своему делу, понимаю, как я его люблю. Вот, собственно, чего я хочу.


«Отравленный пояс». Фрагмент

ЧЕЛЛЕНДЖЕР

— Если позволите, я скажу по этому поводу несколько слов. Мы являемся свидетелями страшной катастрофы. На мой взгляд, пришел конец света.

САММЕРЛИ, МЕЛОУН И ЛОРД ДЖОН

— Конец света!?

ЧЕЛЛЕНДЖЕР

— Ага. Сегодня. Представьте себе виноград, покрытый микроскопическими вредными бациллами. И вот садовод обрызгивает его дезинфицирующим средством. Может быть, он хочет очистить виноград. Может быть, ему нужно место для новой, менее вредной бациллы. Как бы то ни было, он его погружает в яд — и бациллы исчезают. Судьба так же поступает с Солнечной системой, и вскоре бацилла-человек, маленькое смертное насекомое, которое извивалось и корчилось на поверхности земной коры, будет удалено с поверхности земли посредством стерилизации.

САММЕРЛИ

— Челленджер, положение слишком серьезно для препирательств. Не думайте, что я намерена донимать вас вопросами. Я вам их все же поставлю, потому что в ваши предположения и доводы, может быть, все-таки вкралась ошибка. Солнце сияет ясно, как никогда. Посмотрите в окно. Цветут цветы. Щебечут птицы. Люди развлекаются на площадках для гольфа, а работники в поле молотят хлеб. Вы утверждаете, что им и нам предстоит уничтожение, что этот летний день является, быть может, последним днем, которого ждет уже так давно человечество. На чем же вы основываете свое чудовищное утверждение? Насколько нам известно, на странном астрономическом явлении, на слухах об эпидемии на Суматре, на необыкновенном возбуждении, которое мы как будто заметили друг у друга. Этот последний симптом обнаруживается не настолько сильно, чтобы мы не могли его преодолеть силою воли. Вы должны объясниться с нами по-товарищески, Челленджер. Скажите же прямо, как обстоит с нами дело и каким рисуется вам наше будущее.

ЛОРД ДЖОН

— Вы должны сказать нам, Челленджер, какая судьба нас ждет. Мы не трусы, как это вам должно быть известно. Но, так как мы приехали с намерением немного у вас погостить, а узнали, что на всех парах несемся навстречу Страшному суду, то это не мешало бы все же несколько пояснить. Какая грозит нам опасность, как она велика и что мы сделаем, чтобы предотвратить ее?

ЧЕЛЛЕНДЖЕР

— Меллоун, вы журналист. Расскажите, каковы были последние новости на лентах информагентств, когда вы уезжали из Лондона?

МЕЛЛОУН

— В десять часов я был в своей редакции. Тогда только что пришла телеграмма агентства «Рейтер» из Сингапура о том, что болезнь распространилась по всей Суматре и что поэтому не были даже зажжены маяки.

ЧЕЛЛЕНДЖЕР

— С тех пор положение значительно ухудшилось. Вот у меня есть сводка последних новостей. Я все время поддерживаю связь с разными государственными органами и со средствами массовой информации и поэтому знаю, что происходит во всех частях света. Все выражают настойчивое желание, чтобы я вернулся в Лондон. Но это было бы, по-моему, совершенно бессмысленно. Судя по сообщениям, отравление прежде всего выражается в психическом возбуждении. Сегодня утром в Париже начались крупные беспорядки. Если можно верить материалу, которым я располагаю, то вслед за этим состоянием возбуждения, которое принимает весьма разнообразные формы, наступает повышение жизнедеятельности. Далее следует после довольно долгого промежутка времени сонливость, ведущая к смерти. Думаю, что мои познания в токсикологии дают мне право прийти к заключению, что существуют известные растительные яды, которые действуют аналогичным образом на нервную систему…

Нет сомнения, что весь мир испытает их на себе и что ни одно живое существо не останется невредимым. До сих пор явление наблюдалось в разных частях планеты стихийно. Его можно сравнить с приливом, который покрывает одну полосу земли за другой, струясь то сюда, то туда, пока наконец не зальет все. Все эти явления, воздействие и распределение ядовитого газа управляются определенными законами, установить которые было бы чрезвычайно интересно, если бы мы только располагали для этого временем.

Из Африки приходят очень тревожные сообщения. Австралийские туземцы, кажется, уже истреблены поголовно. Северные народы пока обнаруживают большую сопротивляемость, чем население юга. Вот это сообщение отправлено сегодня из Марселя в 9 ч. 45 м. Хотите взглянуть, Саммерли?

САММЕРЛИ

— «Всю ночь во всем Провансе население в безумном возбуждении. Внезапные заболевания с последующей сонливостью наблюдаются сегодня утром. Эпидемическая смертность. Множество трупов на улицах. Жизнь совершенно замерла. Всеобщий хаос».

ЧЕЛЛЕНДЖЕР

— Часом позже тот же осведомитель телеграфирует. Вот, пожалуйста.

САММЕРЛИ

— «Нам угрожает полное уничтожение. Церкви и соборы переполнены больше мертвыми, чем живыми. Ужас! Смерть наступает безболезненно, но быстро и неотвратимо».

ЧЕЛЛЕНДЖЕР

— Такая же телеграмма пришла из Парижа. Индия и Персия, кажется, вымерли совершенно. Славянское население Австрии охвачено эпидемией, германские народности почти не затронуты ею. Насколько я могу в общих чертах установить на основании своей недостаточной информации, жители равнин и приморских областей скорее подпали воздействию яда, чем жители гористых стран. Всякая неровность почвы играет здесь роль, и если в самом деле кому-нибудь суждено пережить человечество, то такой человек должен был бы находиться на вершине горы, высокой, как Арарат. Даже небольшой холм, на котором мы находимся, может на короткое время послужить островком спасения в море гибели. Но все равно, скорее всего, через несколько часов будем затоплены и мы.


Отправленный пояс в приложении МХТ с 15 апреля

Гордей Петрик

13.04.20, 19:50

  • Фото: Ярославна Чернова