Великолепная "двадцатка" и Михаил Барышников: лучшие спектакли календарного года

В 2015-м были и открытия, и разочарования, и эксперименты — словом, театр, как всегда, находился в поиске. Разве что в наше беспокойное время и поиск этот был беспокойным, временами похожим на горячечный сон. Порой искусство сталкивалось с властью — тогда дискуссии и погоня за истиной сходили со сцены в зал, в реальность, на страницы газет и журналов.

«Мефисто», МХТ им. А. П. Чехова, режиссер — Адольф Шапиро

Тема свободы была ведущей в 2015-м, и, видимо, никуда она не денется и в следующие несколько лет. Свободы самой разной: личной, творческой, социальной. В МХТ Адольф Шапиро решился инсценировать роман Клауса Манна «Мефисто: история одной карьеры». Решение это было смелым по двум причинам: во-первых, сам текст предполагает смелость постановщика, во-вторых, Шапиро пришлось «тягаться» с Иштваном Сабо, создавшим в 1981 году по книге Манна фильм действительно великий. Прототипом главного героя «Мефисто» стал немецкий актер Густаф Грюндгенс, интендант Прусского государственного театра времен Третьего рейха. Роман в свое время был запрещен как оскорбляющий честь и достоинство — на этом настоял приемный сын Грюндгенса. История художника, идущего на компромисс с властью, художника, заблудившегося в собственном иллюзорном мире, воплощается на сцене Алексеем Кравченко в многослойном пространстве, придуманном Марией Трегубовой. На площадке немецкие марши причудливо соединяются с кокошниками — так, что становится немного не по себе. Неужели «Мефисто» — это не просто история о прошлом, а еще и страшное предзнаменование нам сегодняшним?

«Человек», БДТ им. Г. Товстоногова, режиссер — Томи Янежич

Словенский режиссер Томи Янежич взялся в БДТ за книгу австрийского врача, психиатра и невролога Виктора Франкла «Скажи жизни "да": записки психолога, пережившего концлагерь». Основная задача вольной интерпретации этого текста, по словам самого Янежича, «создать пространство для осмысления темы свободы как для зрителей, так и для артистов». Артисты здесь не играют — скорее, рассказывают, то и дело пытаясь представить себя на месте заключенного под номером 119104. Сыграть тот ад, в котором оказался Франкл, нельзя. Но при должной искренности актеры могут о нем рассказать. В финале сам Виктор Франкл говорит о человеке — о том, что о нем надо думать лучше: «Если рассматривать человека таким, как он есть, мы делаем его только хуже. Но если мы его переоцениваем, то мы помогаем ему стать таким, каким он и должен быть». Вот и ценность спектакля. Вот и все, к чему пытаются прийти артисты. Вот чего добивается режиссер.

«Бег», Театр им. Евг. Вахтангова, режиссер — Юрий Бутусов

Еще одно мощное и трагическое высказывание на тему свободы (или несвободы) — спектакль Юрия Бутусова по пьесе Михаила Булгакова «Бег». Его режиссер создал вместе с труппой «вахтанговцев». В «Беге» трудно всем: и зрителям, и артистам. Бутусов прокачивает атмосферу так, что она становится вязкой, как густая грязь. Долгое нахождение внутри этого болота чревато головной болью. Ясное дело, от нее, от этой боли, грязи, безысходности, хочется бежать. Но даже разреженный по сравнению с залом воздух Арбата не избавляет от тяжелого ощущения, которым одаривает Бутусов. Бежать, в общем-то, бесполезно.

Булгаков в прочтении петербургского режиссера внезапно звучит совершенно по-булгаковски. Бутусов выворачивает всех наизнанку — и Чехова, и Шекспира, кого угодно. Но оказывается, что Булгаков-то и с изнанки не превращается в Достоевского или Ионеско, а остается самим собой. Разве что цитаты про Крым да крик-песня генерала Чарноты (тут режиссер невероятно точно и иронично дополняет Булгакова песней группы Анатолия Крупнова «Черный обелиск») становятся еще пронзительнее.

«Братья и сестры», редакция 2015, МДТ — Театр Европы, режиссер — Лев Додин

Некоторые спектакли должны жить вечно, и это один из них. «Братья и сестры» родились в 1985 году. Но и до этого артисты и режиссер «жили» с Федором Абрамовым и его Пряслиными 10 лет. Ездили в Верколу, знакомились с писателем и погружались-погружались-погружались в жизнь населения абрамовской эпопеи. На «Братьях и сестрах» зиждется МДТ, каким мы его знаем. На протяжении четверти века Петр Семак, Татьяна Шестакова, Сергей Курышев и другие артисты передавали зрителям свое великое и болезненное знание о нашем народе. О его силе и его вине — о нашей силе и нашей вине.

В 2015-м у «Братьев и сестер» новая жизнь. Ее проживают Елизавета Боярская, Евгений Санников, Филипп Могильницкий и другие молодые артисты МДТ. И пусть эта новая жизнь великого спектакля будет насколько возможно долгой.

«Кому на Руси жить хорошо?», «Гоголь-центр», режиссер — Кирилл Серебренников

Кирилл Серебренников и его команда решили не переходить на частности, а сразу задать себе эпический вопрос: «Кому на Руси жить хорошо?» Ответа на него не находится — Некрасов не нашел и Серебренников вслед за ним.

Режиссер в своих творческих поисках внутри некрасовской поэмы серьезнее, чем когда-либо. Иронии нет, есть только ужас, мрак и тяжесть трагедии. Вместе с Серебренниковым серьезными вопросами задаются, например, хореограф Антон Адасинский и композитор Илья Демуцкий, тем самым делая постановку еще сложнее.

«Русский блюз. Поход за грибами», ШДИ, режиссер — Дмитрий Крымов

Вот люди собираются за грибами, а вот — замуж. Вот портниха выдает мужские кальсоны за модное платье, а вот мы видим желтую подводную лодку. Вот людей упаковывают в коробку и считают грибы (или наоборот?). Калейдоскоп образов и метафор — именно то, чего ждут от Дмитрия Крымова. Он вместе со своими актерами и художницей Марией Трегубовой создает мир архетипических кодов. В нем — сплошные сложные метафоры, но, в общем-то, все равно все понятно.

Крымов включает зрительскую интуицию. Спектакль, начинающийся с ритуала (а чем же еще является поход за грибами?), в этот самый ритуал и вовлекает каждого зрителя. Пугает. Помогает искать дорогу с помощью голоса, звучащего из наушника. Однако намекает, что в реальном мире придется как-то самим справляться, без наушников и суфлера.

«Сказки Пушкина», Театр Наций, режиссер — Роберт Уилсон

Роберт Уилсон в своем роде миссионер. Он заставляет греков по-новому увидеть Гомера, французов — Лафонтена, нас — Пушкина. Он, конечно, большой художник. Один, наверное, из самых значимых в театре второй половины XX века. Его спектакли — это волшебные машины с точнейшими механизмами, где безупречно и отточено абсолютно все. Каждая нота. Каждый жест. В механизме «Сказок Пушкина» режиссер, как гениальный инженер, сочетает театр Кабуки, волшебную эстетику Льюиса Кэрролла, сюрреалистические аккорды и советский агитпроп. Удивительным образом это срабатывает: зрители хоть и не очень сочувствуют героям, но точно в восхищении от режиссерской мысли.

«По дороге в ...», МТЮЗ, режиссер — Кама Гинкас

Кама Гинкас отнюдь не впервые выбирает себе в творческие напарники Достоевского. Он пытается разобраться с «Преступлением и наказанием» последовательно — выводя на сцену то одного, то другого персонажа. Начиналось все с разговоров Раскольникова с Порфирием Петровичем («Играем "Преступление"»), продолжалось Катериной Ивановной Мармеладовой («К. И. из "Преступления"»), теперь настала очередь Свидригайлова. Он предстает перед нами, как в свое время Порфирий Петрович, в совершенно белом пространстве (спектакль играют в недавно открывшемся флигеле МТЮЗ с залом на 50 мест). Он сам — в белом. Он сам — часть этого пространства, этого ненормального мира, описанного и пережитого Достоевским. Играет Свидригайлова Игорь Гордин. Играет так, что захватывает дыхание одновременно от жалости, отвращения и понимания. Свидригайлов здесь не тень и не призрак, он живее и Дуни, и Раскольникова. Это, впрочем, не делает его лучше, но делает ближе к каждому.

«Смешной человек», Мастерская Петра Фоменко, моноспектакль Федора Малышева

Пройдя через роли в спектаклях «Дар», «Современная идиллия», «Русский человек на rendez-vous» и других, молодой артист Федор Малышев пришел к своему Достоевскому. Его Федор Михайлович — это музыка, слово и человек. Этот человек зол, разгневан, в отчаянии... А затем — раскаивается и даже излечивается. Весь мир Малышев не создает физически (на сцене-то всего он да музыканты), но буквально заставляет зрителей вообразить его, волочит их в свою исповедь. За 45 минут создатель «концертаданеконцерта» — именно так определен жанр «Смешного человека» — проводит зрителей по удивительному пути, на который и спектакли большой формы нечасто выводят. В этих трех четвертях часа — и жизнь, и смерть, и страх, и Бог.

«Три сестры», театр «Красный факел» (Новосибирск), режиссер — Тимофей Кулябин

В поисках нового театрального языка Тимофей Кулябин сделал открытие. «Просто» заставив артистов сыграть Чехова на языке жестов, молодой режиссер колоссально сократил расстояние между зрителями, актерами и Ольгой, Машей, Ириной, Андреем, Вершининым, Тузенбахом. Спектакль соткан из тишины, пронизанной чеховскими текстами. Говорить может лишь Фирс, но в мире кулябинских сестер это бессмысленно. Его никто не услышит. Никто никого не услышит. Однако надежда и «надо жить» все равно останутся. Повиснут в воздухе, и их унесут с собой зрители — кто сколько сможет.

«Самоубийца», Студия театрального искусства, режиссер — Сергей Женовач

В пьесе Николая Эрдмана, смертельно смешной и до такой же степени трагической, Сергей Женовач ищет свет. Ищет и находит. Вдруг в сатире Эрдмана откуда-то берутся доброта, искренность, чуткость. Желание жить — но не надрывное, как в «Трех сестрах», и совершенно не злобное, а хрупкое и прозрачное, словно стрекозье крылышко. Этим желанием одаривает всех в конце спектакля Подсекальников — актер Вячеслав Евлантьев. И те, кто постановку уже видел, совершенно точно ему этого не забудут.

«Юбилей ювелира», МХТ, режиссер — Константин Богомолов

Из бенефиса — жанра довольно скучного, если не сказать пошлого — Константин Богомолов и Олег Табаков (спектакль поставлен к его 80-летию) сделали утонченную историю. Историю об отчаянии, смысле жизни, его обретении и потере. Встреча Табакова и Богомолова на сцене оказалась невероятно важной: они договорили что-то друг за друга, сделав так, что один из самых эпатажных режиссеров современности заговорил со зрителями тихим, но внятным голосом.

«Мушкетеры. Сага. Часть первая», МХТ, режиссер — Константин Богомолов

Впрочем, в целом «Юбилей ювелира» на эстетику Богомолова не слишком повлиял. В своей следующей крупной работе на сцене МХТ он собирает все: что-то там о мушкетерах, «Иронию судьбы...», Вадима Роже, Джастина Бибера, королеву Ирину Петровну. Режиссер выдавливает из романа только то, что ему нужно, как зубную пасту из тюбика. Добавляет к этому несколько фантазий и узнаваемых образов. И вот снова рождается совершенно трешевая (так говорит и сам Богомолов, называя собственный спектакль треш-эпосом по мотивам) история, несущая зрителей в неведомые дали режиссерско-актерской фантазии.

«Сон в летнюю ночь», Мастерская Петра Фоменко, режиссер — Иван Поповски

Раз уж речь о фантазии. Пока все остальные в большей или меньшей степени рефлексировали, страдали, пугали и боялись, «фоменки» продолжали просто жить и создавать сказки. Два поколения одного из лучших (и уж точно самого дружного) театров страны соединились «под крышей» шекспировской комедии. Сценический портал превращается в окно в другое измерение. Обитатели этого измерения то и дело заигрывают со зрителями, выбегая в зал, но неизменно возвращаются обратно. Там их место — оттуда они должны говорить с нами, рассказывая о том, что их действительно волнует, — о любви и театре. Иван Поповски и артисты и правда заставляют поверить в счастье. Лишают тело веса, а голову — напряжения. «Сон...» — своеобразный сеанс медитации, после которого и жить хочется, и любить хочется, и ничего не страшно. Чудо театра, чудо легкого дыхания, чудо, живущее в театре-доме на набережной Шевченко.

Оперный сериал «Сверлийцы», «Электротеатр Станиславский», режиссер — Борис Юхананов

Борис Юхананов сочинил целую Древнюю потустороннюю цивилизацию под названием Сверлия. В этой далекой Вселенной есть принц, который путешествует во времени и пространстве, чтобы эту цивилизацию спасти. Происходит путешествие под музыку шести ярких современных композиторов из объединения «Сопротивление материала» — Дмитрия Курляндского, Бориса Филановского, Алексея Сюмака, Сергея Невского, Владимира Раннева и Алексея Сысоева. 

Юхананов создал собственный миф о сотворении и гибели мира. Шестеро смелых перевели этот миф на язык музыки. Сложноскроенный роман обрел музыкальную форму, превратился в либретто. Все шесть частей не похожи друг на друга, тем не менее они естественным образом соединены в единую структуру. В итоге Сверлий со своими героями, интригами и постоянной гибелью превращается в чудесный яркий сон, разложенный на голоса Questa Musica и N'Caged и инструменты МАСМ. Сон длится пять недель, но легко тает, оставляя стойкое желание отправиться в какое-нибудь новое удивительное странствие.

«Сван», Центр им. Мейерхольда, режиссер — Юрий Квятковский

Современная пьеса, написанная в стихах, — большая редкость на сцене. Один из авторов «Свана» Андрей Родионов (второй — Екатерина Троепольская) называет Квятковского «очень храбрым человеком», раз он решился ставить драму в стихах. Юрий Квятковский работает с мастерской Брусникина, выводя на первый план Василия Буткевича и Анастасию Великородную. Они рассказывают историю любви сотрудницы ОУФМС и поэта-мигранта. Получается гомерически смешно. У авторов пьесы, режиссера и актеров получилось соединить остросоциальные темы, любовь и поэзию. В этом соединении родился спектакль, гротескный и неуловимо печальный. Спектакль, наполненный рифмованными строками, но, как и наша жизнь, лишенный поэзии.

«Макс Блэк, или 62 способа подпереть голову рукой», «Электротеатр Станиславский», режиссер — Хайнер Геббельс

Мир уже видел «Макса Блэка...» в конце 1990-х в Швейцарии. Теперь он материализовался на сцене «Электротеатра Станиславский», и это для российского театрального мира — событие. Хайнер Геббельс — хулиган и экспериментатор. Еще перед премьерой в «Электротеатре...» многие заговаривали о том, что он творил прежде. Самые яркие воспоминания — о спектаклях «Эраритжаритжака» (там актер почти сразу уходит со сцены, и за ним наблюдают на видео: он едет домой, готовит обед и так далее) и «Вещь Штифтера» (там актера вообще нет).

В «Максе Блэке...» актер — то есть человек — есть. И в этом человеке главное — мысль. Он пытается ее ухватить, материализовать через слово и через адскую машину, находящуюся на площадке. Однако мысль почти неуловима. Можно ее озвучить, причем словами Поля Валери, Людвига Витгенштейна, Георга Кристофа Лихтенберга, да и самого Макса Блэка, но поймать, пожалуй, нет. Мир не дает себя объяснить — и это одновременно чудовищно и прекрасно.

«Саша, вынеси мусор», Центр им. Мейерхольда, режиссер — Виктор Рыжаков

Пьеса Натальи Ворожбит — о наболевшем, о страшном. Эта пьеса женским голосом то кричит, то шепчет: «Только бы не было войны». Вывести главных героинь из пространства текста в реальный мир берется Виктор Рыжаков. Но жизни как таковой он им не дает. Две женщины — Катя (Светлана Иванова-Сергеева) и Оксана (Инга Сухорецкая), — потерявшие мужчину, который одной из них был мужем, а другой — отчимом, на сцене не живут. Они лишь напоминают нам о жизни и о том, что нет ничего ценнее. Иными словами, есть ради чего жить и что помнить. Эта пьеса и этот спектакль — звонкий гимн простым радостям, в котором нет места для «мусора»: ненависти, ложных подвигов и войны.

«Пьяные», БДТ им. Г. Товстоногова, режиссер — Андрей Могучий

В отличие от «Пьяных» Рыжакова (в прошлом году в ЦИМе режиссер поставил эту пьесу Ивана Вырыпаева, из которой получилась клоунада, уверенно ведущая зрителей ни больше ни меньше к Богу), «Пьяные» Могучего действительно физически пьяны. То есть, при всей своей любви к сложносочиненным образам, худрук БДТ берет за исходное обстоятельство то, что его персонажи мертвецки напились. И вместе с актерами пытается разобраться: а это опьянение влечет героев пьесы Вырыпаева к бреду или к истине? В процессе этого осознания артисты позволяют себе «разойтись»: все то же опьянение — огромное пространство для актерских трюков. Этим упиваются все — от молодых до корифеев. Опьяняющее упоение переходит и в зал. Зрители тоже попадают под влияние «алкогольных» паров — но достаточно ли этого, чтобы услышать «голос Господа»? Ответа у Могучего нет.

Remote Moscow, Rimini Protokoll

Продюсер Федор Елютин адаптировал мировой проект группы Rimini Protokoll под Москву: взглянуть на город по-новому, взглянуть на театр по-новому. Полтора часа, которые дают предельное понимание того, что современный театр невыносимо далек от бархатных занавесов и шляпок с перьями, а заодно учат не бояться — например идти наперекор толпе или танцевать тогда, когда остальные музыки не слышат.

«Бродский / Барышников», Новый Рижский театр, режиссер — Алвис Херманис

Формально этот спектакль к российскому театру отношения не имеет. И, увы, на отечественной сцене постановку вряд ли удастся увидеть (а вот в Латвии, Израиле и США — вполне). Но умолчать о работе режиссера Херманиса, говоря о главных событиях 2015 года, нельзя никак. Сам Иосиф Бродский говорил, что он «еврей, русский поэт и американский гражданин», сам Иосиф Бродский театра не любил, хоть и написал две пьесы — тонкие насмешки над театром, способен на которые был только Бродский. Тем не менее его стихи зазвучали со сцены. И не просто, а в исполнении равновеликого ему Михаила Барышникова. Или — для Бродского — просто Мыши. «Бродский / Барышников» — это о боли, старении, невозвратимости. А еще — о любви. 

...Да будет мужественным

твой путь.

Да будет он прям и прост.

Этим стихотворением Барышников заканчивает спектакль Херманиса. Им же мы закончим 2015 год и начнем новый.